Кристин Сэлингер - Семейные тайны

— Поэтому она подкатилась к Рею Куинну, — заключил Филипп.

— Я не знаю, когда она решила разыскать его. Возможно, прошло какое-то время, прежде чем эта идея созрела в ее голове. Очевидно, она сочла, что именно из-за вашего отца лишена родительского тепла, любви, участия, которых заслуживала. Глория всегда винит в своих несчастиях кого угодно, только не себя.

— Итак, она нашла его. — Филипп поднялся со стула и зашагал по кабинету. — И, верная своей методе, стала требовать денег, прибегая к угрозам и обвинениям. Только теперь в качестве орудия вымогания использовала собственного сына.

— Получается, что так. Мне очень жаль. Я не догадывалась, что вам ничего не известно. Думала, отец вам все рассказал.

— Не успел. — В голосе Кэма сквозила злобная горечь.

— Он говорил мне, что ожидает каких-то известий, — вспомнил Этан. — И как только получит их, сразу все объяснит.

— Наверное, он пытался связаться с твоей матерью. — Филипп повернулся к Сибилл. — Он хотел поговорить с ней, уточнить все факты.

— Этого я не могу сказать. Чего не знаю, того не знаю.

— Зато я знаю, — бросил Филипп. — Он не мог поступить иначе. Прежде всего, из-за Сета, потому что он ребенок. И Глории он хотел помочь. Но для этого ему требовалось поговорить с твоей матерью, выяснить, что произошло на самом деле. Для него это было важно.

— Я могу сообщить вам только то, что знаю, или то, что мне рассказали. — Сибилл развела руками. — Мои родственники вели себя недостойно. — Ты проявляешь малодушие, укорила себя Сибилл и обратилась к Сету: — Все без исключения. Я прошу прощения и за себя и за моих родных. Я не жду, что ты… — Она запнулась и не стала доканчивать фразу. — Я хочу помочь и сделаю все, что от меня зависит.

— Я хочу, чтобы люди знали. — Глаза Сета, когда он поднял голову, были в слезах. — Они должны знать, что он мой дедушка. Про него ходит столько глупых сплетен. Пусть все знают, что я — Куинн.

Сибилл только кивнула в ответ. Если это все, что он просит от нее… Она вздохнула и повернулась к Анне.

— Что я должна сделать?

— Начало уже положено. — Анна взглянула на часы. Она вела сразу несколько дел, и через десять минут у нее была назначена другая встреча. — Вы готовы предать огласке те сведения, что сообщили нам?

— Да.

— У меня есть идея, как это лучше осуществить.

Предстоящие неудобства — невысокая цена, напомнила себе Сибилл. Она спокойно переживет и шепот за спиной, и любопытные взгляды, которые отныне будут ее сопровождать.

Она сама напечатала заявление. Два часа работала в своем номере, тщательно подбирая слова и фразы. Сведения должны быть изложены в четкой последовательности: поведение и поступки матери, Глории и даже ее собственные.

Откорректировав и распечатав написанное, она не колеблясь спустилась вниз и попросила портье переслать заявление по факсу на имя Анны Спинелли в Службу социальной помощи.

— Только оригинал верните, пожалуйста, — сказала она. — И, очевидно, мне должен прийти ответ.

— Не беспокойтесь, все будет сделано. — Молодая розовощекая девушка наградила ее учтивой улыбкой и исчезла в кабинете за стойкой.

Сибилл на мгновение закрыла глаза. Возврата нет, напомнила она себе. Она сцепила ладони и приняла невозмутимый вид.

Ждать пришлось недолго. По вытаращенным глазам молодой служащей она поняла, что та, по крайней мере частично, ознакомилась с содержанием посланного текста.

— Вы дождетесь ответа, доктор Гриффин?

— Да, спасибо. — Сибилл протянула руку за оригиналом и едва удержалась от улыбки, увидев, как смутилась девушка, возвращая ей бумаги.

— Вы… э-э… надеюсь, вам нравится у нас?

Не терпится поделиться новостью с приятельницами, отметила Сибилл. Типичное, вполне предсказуемое поведение жительницы маленького городка.

— Да, впечатлений много.

— Прошу прощения. — Служащая вновь скрылась в комнате за стойкой.

Сибилл едва успела перевести дух, как вся снова напряглась. Даже не оборачиваясь, она знала, что за ее спиной стоит Филипп.

— Я послала факс Анне, — натянуто произнесла она. — Теперь жду ответа. Если она одобрит его, у меня еще будет время зайти в банк до закрытия и заверить документ у нотариуса. Я ведь дала слово.

— Я здесь не в качестве сторожевого пса, Сибилл. Просто хотел поддержать тебя морально.

— Я не нуждаюсь в моральной поддержке.

— Нуждаешься. — В доказательство своего утверждения он положил ладонь на ее напряженную шею. — Хотя внешне это никак не выражается.

— И все-таки я предпочла бы обойтись без провожатых.

— Как поется в песенке, не все желания исполняются. — Не убирая ладони с шеи Сибилл, он непринужденно улыбнулся служащей гостиницы, вновь появившейся у стойки с конвертом в руках. — Привет, Карен. Как дела?

Девушка покраснела как рак и перевела взгляд на Сибилл.

— Прекрасно. Э-э… вот ваш факс, доктор Гриффин.

— Благодарю. — Сибилл взяла конверт и убрала его в сумку. — Запишите на мой счет, пожалуйста.

— Да, конечно.

— Пока, Карен. — Филипп плавно перенес свою руку на талию Сибилл и повел ее по вестибюлю к выходу.

— В следующий перерыв она поделится новостью с шестью лучшими подругами, — тихо сказала Сибилл.

— Как минимум. Прелести маленького городка. Сегодня вечером Куиннов будет обсуждать за ужином полгорода. А к утру молва разлетится по всему Сент-Крису.

— Тебя это забавляет? — сухо заметила Сибилл.

— Ободряет, доктор Гриффин. Традиции формируют общественное мнение. Кстати, я разговаривал с нашим адвокатом, — продолжал он, пересекая с ней набережную. У причалившего к берегу катера кружили чайки. — Заверенное нотариусом заявление, безусловно, поможет делу, но он хотел бы взять у тебя письменные показания. Если можно, в начале следующей недели.

— Я договорюсь о встрече. — Перед банком она остановилась и повернулась к Филиппу. Он уже сменил деловой костюм на повседневную одежду. Ветер трепал его волосы, глаза прятались за стеклами темных очков, но она отнюдь не была уверена, что желает видеть их выражение. — Если ты не против, я войду одна. А то я как под домашним арестом.

Филипп выставил вперед ладони и отступил. Крепкий орешек, думал он, провожая Сибилл взглядом. Но он был почти убежден, что под твердой скорлупой кроется нечто очень мягкое, даже нежное.

Его удивляло, что такая умная, образованная женщина с глубокими познаниями в области психологии не способна или не желает признать, что в ее воспитании был какой-то пробел и это вынуждает ее воздвигать вокруг себя крепкие стены.

И ведь она почти одурачила его, думал Филипп, едва не внушила, будто она черства, холодна, чужда переживаний и сильных чувств. Интересно, что заставило его усомниться? Не исключено, что он просто принимает желаемое за действительное. Вот это ему и предстоит выяснить. Причем очень скоро.