Виктория Клейтон - Дикие сердцем

— Насколько мне известно, с твоим темпераментом все в порядке, — Эдвард улыбнулся и вытащил из кожаного саквояжа стетоскоп. Я повернулась спиной и задрала на голову ночную рубашку. Холодное прикосновение заставило меня вскрикнуть. — Прошу прощения. У вас жар, поэтому стетоскоп кажется таким холодным.

— Согрей его, дружище! — отрывисто бросила Прим. — Разве у тебя не осталось хоть капли сочувствия к пациентам?

— Извини. — Эдвард подышал на стетоскоп. — Так лучше?

— Намного, спасибо, — прохрипела я.

— Не понимаю, что ты надеешься услышать? Ей гораздо лучше. Она на пути к выздоровлению. Еще день-два, и она сможет встать.

— Как скажешь. Я покорно склоняюсь перед твоими прогнозами.

— Запомни, если станешь слишком сладким, тебя сожрут осы.

— Но я говорю искренне! Что еще остается сказать мужчине, чтобы признать свою неполноценность?

— Если вы уже закончили выяснять отношения, — вмешалась я, — то я снова лягу.

Прим поправила простыни и бросила со свирепым видом:

— Проваливай поскорее, дай мне заняться своей пациенткой.

Я хотела поблагодарить доктора, но меня охватил жестокий приступ кашля. Прим подала чашку с водой, заставила сделать несколько глотков и велела лежать молча. Доктор Гилдкрист ушел. Он пообещал зайти на следующий день.

— Ты так обо мне заботишься! — я с трудом узнала собственный голос. К моему изумлению по моим щекам покатились слезы. — Я наверняка кажусь полной идиоткой…

— Ты слишком слаба, вот и все. Через несколько дней с тобой все будет в порядке. Я заставлю тебя соблюдать строгий режим. Предупреждаю, я не потерплю непослушания. Хорошая еда и здоровый сон. Эдвард сказал, что еще немного — и у тебя началась бы пневмония.

— Сколько времени я в постели, какой сегодня день?

— Среда.

— Я совершенно запуталась. Я ведь заболела в воскресенье, не правда ли?

— Ты разве не помнишь: ты должна была прийти ко мне на чай? Свитен прибежал и попросил помочь. Большую часть времени ты была без сознания, бредила во сне. В деревне все переполошились. Все хотят знать, как ты себя чувствуешь, — Роджер Винденбанк, Свитен, Джордж, миссис Крич…

— Но я даже не знакома с ней…

— Тем не менее она приходила навестить тебя. Она полагает, что должна заботиться о своих клиентах. Лишь Берил ни разу не поинтересовалась состоянием твоего здоровья, — Прим засмеялась. — Не знаю, что ты умудрилась натворить, чтобы заслужить ее порицание? Если не хочешь говорить, то хотя бы намекни. Я мучаюсь в догадках.

Я собиралась засмеяться в ответ, но вместо этого снова закашлялась.

— И, конечно же, Гай. Просто наваждение! Гай появлялся здесь по два раза на день. Несколько раз мы чуть не подрались — он пытался ворваться в дом. Эти цветы — подарок от Гая. — Я бросила взгляд на стол. Там в вазе стоял пышный букет. — Гай, очевидно, ездил за цветами в Торчестер. Ты, наверное, еще не можешь почувствовать аромат, но я им наслаждаюсь. Во всяком случае, тебе должны больше понравиться цветы Гая, чем Роджера. Букет, который прислал Роджер, стоит внизу. Его хризантемы не так хороши, как розы, принесенные Гаем.

Я взяла Прим за руку.

— Спасибо, ты так добра ко мне!

— Честно говоря, я получила огромное удовольствие, ухаживая за тобой. Не потому, что ты была больна, а потому что почувствовала себя нужной. Я присматривала за родителями, пока оба не умерли. У папы было больное сердце, он угасал в течение года. Мама была прикована к постели более десяти лет. Признаюсь, я часто сетовала на судьбу за то, что моя свобода ограничена. Когда мама умерла, я оказалась свободной. Я могла делать все, что заблагорассудится. Однако вместо того чтобы почувствовать облегчение, я впала в депрессию. Я уехала в Париж, а затем в Рим. Мне давно хотелось повидать мир. Я селилась в самых дорогих отелях, посещала самые лучшие рестораны, но совсем не получала удовольствия. Я не могла примириться с мыслью, что стала никому не нужной. Мне некуда больше спешить, не осталось неотложных дел. Быть самой собой, жить для себя — это потребовало больше навыков и способностей, чем я предполагала.

Я сжала большую руку Примроуз.

— Думаю, что у тебя есть талант, очень важный талант — дарить себя другим.

— Чепуха! А ты умудрилась произнести длинную фразу, не закашлявшись. Теперь попробуй заснуть, а я спущусь вниз и приготовлю ужин. О, не беспокойся! — воскликнула Прим, увидев, что я собираюсь возразить. — Я тоже проголодалась, мы поужинаем вместе. Знаешь, я нахожусь здесь с воскресенья. Я соорудила себе постель на куче тряпья. Думаю, что устроилась неплохо, — Прим вышла из комнаты, не дав мне возможности снова поблагодарить ее.

Присутствие Алекса в комнате оказалось галлюцинацией. Тем не менее, стоило мне остаться одной, как знакомое чувство тревоги вновь охватило меня. Я понимала, что мои страхи имеют иррациональную природу. Даже если бы Алекс нашел меня, я бы подтвердила, что не могу выйти за него замуж и что осознанно приняла это решение. Я беспокойно ворочалась на кровати, пытаясь понять, что заставило меня принять это решение. Причина была во мне, я отчетливо понимала это.

Месяц спустя после встречи с ним я вдруг почувствовала, что начинаю влюбляться. Меня изумляло то, насколько стремительно Алекс вошел в мою жизнь и сделал свое присутствие совершенно необходимым. Я с нетерпением ожидала его ежевечерних телефонных звонков. Он интересовался, как прошел день, чем я была занята, довольна ли сделанным. Алексу было мало стандартного ответа «все хорошо», его интересовали мельчайшие подробности. Я понимала: он пытался заставить меня сконцентрироваться, хотел, чтобы я стала дисциплинированной и целеустремленной. Алекс обнаружил то, что я давно подозревала, но в чем боялась себе признаться: я писала механически, не вкладывая душу. Человеческое лицо перестало таить загадку, перестало интересовать меня. Спустя две недели после нашей встречи Алекс предложил финансовую помощь. Он говорил, что мне необходимо забыть о зарабатывании денег и поэкспериментировать. Я не согласилась принять его предложение, Алекс и так был более чем щедр. Когда я наотрез отказалась от рисунка Гейнсборо, Алекс не стал возражать. Но на третьем свидании подарил мне крохотные карманные часы. На голубом циферблате сверкал цветок, выполненный из бриллиантов, на стрелках поблескивали жемчужинки. Я осознавала, что мы стали друзьями и будет невежливо отказаться от этого щедрого подношения. Я приняла часы и уже не расставалась с ними. Две недели спустя Алекс принес миниатюру восемнадцатого столетия, выполненную Ричардом Косвэйем [31] Ричард Косвэй (Richard Cosway, 1742–1821) — английский художник-миниатюрист. . На этот раз я заупрямилась.