Виктория Клейтон - Дикие сердцем

— Я тебе о нем рассказывала. Он брат моей мамы, владеет небольшой фермой.

— Ах да, я вспомнил.

Возможно, мне показалось, но я уловила ноту неодобрения в голосе Алекса.

— Мне хочется пройтись босиком по песку и поискать раковины, почувствовать запах соли и увидеть, как волны разбиваются о берег. Это может показаться ребячеством, но это именно то, что соответствует моему теперешнему настроению. Уверена, что вернусь вовремя, чтобы успеть переодеться к обеду.

— Ты права, твое желание действительно кажется ребяческим, даже несколько странным…

— Мне нужен глоток свежего воздуха.

— Но ты ведь не любишь деревню.

— Я никогда этого не говорила. У меня просто не было времени поехать туда.

— Мне не нравится то, что ты собираешься бродить где-то в одиночестве. Думаю, что мне стоит проехаться с тобой.

— Ты станешь скучать. Честное слово, со мной все будет в порядке.

— Я буду у тебя через полчаса…

Мы отправились в Норфолк на «роллс-ройсе», за рулем которого сидел Бакс — водитель Алекса. По дороге мы остановились пообедать в дорогом отеле. Ни я, ни Алекс больше не обмолвились о том, что я собиралась навестить дядю Сида. Когда мы доехали до соснового леса, который граничил с пляжем, Бакс остановил машину и вытащил из багажника два складных стульчика, раскладной столик и серебряное ведерко со льдом для шампанского. Как только мы прошли несколько сотен ярдов по направлению к воде, Алекс вспомнил нечто важное и немедленно вернулся к машине сделать пометку в блокноте. Я побрела в сторону моря в одиночестве. Под ногами хлюпала холодная вода. Влажный песок менял свой цвет под солнечными лучами от розовато-лилового до розового и золотого…

Когда я вернулась, Алекс был полностью поглощен работой. Я сократила прогулку, потому что чувствовала себя виноватой перед Баксом. Он сидел в машине, читал «Дейли Миррор» и, без сомнения, невероятно скучал. Интересно, слышали ли Алекс и Бакс крики чаек, видели ли они хоть что-нибудь вокруг себя? Бакс не снимал с головы фирменной фуражки. Его лицо загорело и обветрилось. По дороге домой Алекс ворчал не переставая. Он набрал песок в башмаки и чувствовал из-за этого дискомфорт. Оба, и Бакс, и Алекс, провели время бесцельно лишь для того, чтобы удовлетворить мой каприз. Кому я могла предъявить претензии?

Я возвращалась в бельведер очень медленно, держа в руках горячий чайник с чаем. Очевидно, крестная Виолы полагала, что термос слишком современен для нее. Прим разожгла огромный костер. Мы пили чай и смотрели на высокие языки пламени. Наши лица горели, а спины стали влажными под моросящим дождем и покрылись мурашками от холода. До появления центрального отопления подобные ощущения были знакомы каждому на протяжении холодных весенних месяцев. Лицо Прим казалось удивительно красивым при свете костра. Яркие блики играли у нее на щеках, заставляли искриться глаза и окрашивали волосы во все оттенки каштанового. Над коттеджем нависал огромный утес. По мере того как солнце садилось, голые ветви деревьев становились черными. Детали предметов казались зыбкими в призрачном свете заката. Хлоя и Бальтазар весело носились взад-вперед. Ужасный шум заставлял птиц подниматься в воздух и громкими криками выражать свое недовольство. Я наслаждалась прекрасным видом и сожалела о том, что потратила столько времени вдали от этих мест.

— Я не видела Гая уже два дня, — сказала я задумчиво, наблюдая, как картонные коробки меняют цвет в огне с красного на черный, а затем на серый. — Он написал в записке, что отправляется в Бексфорд продавать коров. Не уверена, что коров продают по воскресеньям.

— Я тоже сомневаюсь, но это так похоже на Гая. Он часто куда-то исчезает без предупреждения. — Прим колебалась. — Не сердись за то, что вмешиваюсь не в свои дела, но на твоем месте я бы не стала так близко подпускать Гая к себе. Он может очаровать любую — все Гилдерои таковы, — но его шалости всегда кончаются плохо. Иногда мне кажется, что Гай полностью лишен моральных устоев, иногда — что он безнадежно поверхностный. Но вдруг Гай ошеломляет проявлением чувствительности и понимания. Вероятнее всего, он осознанно избегает излишних волнений.

— Думаю, что он получил серьезную душевную травму в детстве, когда мать оставила их.

— Возможно, ты права. Но возможно, Гай просто заставляет тебя думать подобным образом. Странно, не правда ли? Большинство мужчин просты и прозрачны, но Гай — исключение из общего правила. Поэтому он и опасен.

— Он представляет опасность лишь для той женщины, которая попала под его чары. Я же его не боюсь.

— Но ты уже обезоружена… О, вижу, что ты не нуждаешься в совете. Я снова вмешиваюсь не в свои дела. Хочу тебе кое-что рассказать. У меня была короткая интрижка с Гаем. — Я изо всех сил старалась казаться удивленной, хотя с первого взгляда поняла, что между Гаем и Прим что-то было. — Я не была в него влюблена. Я ведь рассказывала тебе о своей любви, о крушении всех надежд.

— Надеюсь, что ты смогла излечиться. Ты ведь была так молода! У тебя должны были появиться другие мужчины.

— Нет. Я спала с несколькими, но никогда никого не любила. Никто из них не мог сравниться с ним. Я никогда не могла избавиться от мысли, что он был единственным мужчиной в моей жизни. Эта мысль стала настоящим наваждением. Вероятно, то, что он отверг меня, причинило слишком сильную боль.

Я немедленно подумала об Алексе. А если он не может разлюбить меня лишь потому, что я отвергла его? Как ужасно, если я навсегда лишила его способности любить. Я сразу же отогнала эту мысль прочь как заносчивую и глупую. Прим была ранимой невинной девушкой, Алекс, напротив, — опытным, зрелым и в меру циничным. А если бы Алекс отверг меня? Я даже не могла представить, что бы чувствовала в этом случае. С первой минуты нашего знакомства я видела, что его страсть ко мне является важным элементом наших отношений. То, что кто-то желает меня так страстно, казалось необычайно соблазнительным. Я покраснела, обнаружив в себе непростительную слабость, отвратительную черту под названием тщеславие.

Я склонилась над огнем, чтобы согреть руки.

— Думаешь, что неразделенная любовь является дополнительным стимулом для влюбленного?

— Ты имеешь в виду, что объект твоей любви кажется выше всех остальных? Но я действительно считаю, что он намного выше всех остальных, — Прим засмеялась. — Это и есть любовь. Ты никогда не смиришься с мыслью, что твои чувства могут быть отвергнуты. Ты убеждена: однажды он поймет, что не может жить без тебя. Это кажется настолько очевидным, предопределенным. Ты злишься из-за того, что он настолько слеп и ничего не замечает. Думаю, что я была близка к тому, чтобы возненавидеть его.