Николас Эванс - Перевал

Они познакомились, когда Сара была студенткой второго курса в Велсли. Ее сокурсница, девочка, с которой они изучали трагедии Шекспира и которую она не очень хорошо знала, была приглашена парнем из Гарварда на вечеринку. Ее попросили привести с собой нескольких «цыпочек». В Велсли было мало девушек, которые подходили бы под эту категорию, и Саре тоже стоило бы поостеречься, но она все же пошла, потому что ей совершенно нечем было заняться в тот вечер.

Вечеринка оказалась одной из тех, что напоминают жуткие холостяцкие пирушки. Алкоголь лился рекой, и то и дело слышались сальные шуточки. Юнцы кричали и хвастались без устали, и только Бенджамин в своей кожаной куртке одиноко стоял в углу. У него были длинные волосы, придававшие его внешности черты художника. Он выглядел интересным и, в отличие от остальных, был трезв. Кроме того, он был старше — мужчина, а не юноша. Бенджамин не скрывал, что чувствует себя в этой компании чужим. Их неудержимо потянуло друг к другу еще до того, как они заговорили.

Присутствие Бенджамина на этой вечеринке оказалось еще более случайным, чем ее собственное. Он сказал, что выполняет сегодня роль водителя. У него есть машина, и несколько парней выманили его из Сиракьюса, где он учится на архитектора.

— Они сказали, что мне будет интересно увидеть, как живут другие, — простодушно объяснил он Саре.

Бенджамин отпил так называемого фруктового пунша и поморщился. Говорили, что его разбавили спиртом из химической лаборатории. Включили музыку.

— Теперь ты знаешь, как они живут, — иронично заметила Сара.

— Да уж. По крайней мере, мне заплатили за бензин. О, эта музыка меня убивает. Пойдем куда-нибудь?

Через несколько минут его старенький «Форд-мустанг» вез их в Бостон. У автомобиля был неисправен глушитель, поэтому, когда они проезжали по улице, на них все оглядывались. Они нашли маленький итальянский ресторан, в котором Сара уже была однажды. Им принесли тарелки со спагетти и заказанную бутылку дешевого кьянти. Они сидели и болтали, пока заведение не закрылось. Сара вспомнила, что неподалеку есть бар, и они отправились на его поиски. Когда же им это не удалось, просто продолжали прогуливаться. Стояла ясная осенняя ночь, и воздух уже обдавал прохладой. Сара удивилась сама себе, когда взяла его под руку. Должно быть, они прошагали много миль, но ни на минуту не прекращали разговаривать.

Бенджамин рассказал ей, что приехал из Канзаса, где у его родителей есть магазин компьютерного оборудования. Он добавил, что сейчас с большой нежностью вспоминает отчий дом, но раньше, когда еще жил с родителями, с нетерпением ждал подходящего момента для побега. У него есть старшая сестра, которую он редко видит. Он плохо ладил со своим отцом, и тот все еще злится на него за то, что сын не захотел стать юристом. Сара спросила, когда у него появилось желание попробовать себя в архитектуре. Бенджамин ответил, что его выбор трудно назвать сознательным. То, чего он хотел больше всего на свете, было связано с актерской профессией.

— Нет, не актерство, — исправил он себя. — Больше всего меня привлекала киноиндустрия. Я хотел стать звездой кино. Как Пол Ньюмен.

— Что же произошло?

— Я понял, что не гожусь для этого ремесла. В колледже я участвовал в драматических постановках. Мне доставались неплохие роли. Но, благодарение Господу, меня посетило прозрение.

— Расскажи мне.

— Хорошо. Я играл Анджело в пьесе «Мера за меру». Она тебе знакома?

Сара знала ее наизусть, но ограничилась лишь кивком головы.

— Так вот. Когда Изабелла не желает спать с Анджело, он приказывает отрубить голову ее брату Клаудио, но они не подчиняются его приказу и приносят ему голову какого-то другого несчастного.

— Бернандина.

— Я не удивлен, что ты помнишь лучше. Сцена впечатляющая. Режиссер распоряжается, чтобы мне принесли корзину, в которой якобы находится голова. Поскольку Анджело не знает, что это голова другого человека, он, то есть я, должен был откинуть ткань, прикрывавшую ее, и с ужасом увидеть, что сотворил. Режиссер говорит: «Бен, мне нужно отвращение на твоем лице, приступ тошноты. Мне нужно зерно раскаяния».

— Зерно раскаяния… Звучит как в книге.

— Да, просто история моей жизни. Каждый вечер, глядя на резиновую голову, измазанную кетчупом, я пытаюсь представить, что она настоящая. Я старался изо всех сил, Бог свидетель, но все, чего мне хотелось, — это рассмеяться.

— Ты так и сделал?

— Нет. Только на последнем представлении, когда шутки ради мне положили в корзину вместо головы надувную лягушку. Я притворялся, и это сошло с рук. Мне даже удалось получить несколько положительных отзывов. Но я понимал, что если не могу прожить то, что надо сыграть, то мне, вероятно, не дано быть актером.

— Неужели ты веришь, что все актеры растворяются в своей роли до такой степени?

— Нет, я думаю, что это получается только у самых талантливых.

В свою очередь она рассказала ему о том, что выросла в Бедфорде. При упоминании об этом у него комично вытянулось лицо, как будто теперь он точно знал, с кем имеет дело. Сара старалась избегать разговоров о деньгах, связях и привилегированного положения. С другой стороны, он ведь знал, где она учится, значит, должен был правильно настроиться.

Она ни разу не встречала парня, который бы так хорошо умел слушать. Когда они случайно вышли к месту, где он оставил машину, то увидели, что выезд заблокирован. К тому времени когда они могли двинуться в путь, забрезжил рассвет. Чувствуя голод, они подъехали к стоянке для грузовиков и заказали себе яичницу с беконом.

Это была лучшая ночь в жизни Сары. Когда она прощалась с Бенджамином и он торопливо чмокнул ее в щеку, спеша забрать своих друзей, она почти наверняка знала, что этот мужчина станет ее мужем и отцом ее детей.

Эта уверенность могла показаться не только странной, но и абсурдной. Всем была известна расхожая шутка о том, зачем родители отправляют своих дочерей учиться в Велсли. Чтобы стать «госпожой Высокий Статус». Предполагалось, что выгодной партией для девушки может стать, по меньшей мере, богатенький студент Гарварда, а не сын хозяина магазина в Канзасе, который закончил университет, как выразился бы отец Сары, в глухой провинции. Более того, ей было всего двадцать лет, и она все еще оставалась девственницей. Наверное, единственной в колледже, как она сама иногда думала. На дворе стояла середина семидесятых, когда изобрели противозачаточные таблетки, и еще не наступило время «чумы XX века», поэтому все вели себя как кролики. Все, кроме Сары Дейвенпорт.

Не то чтобы она испытывала недостаток предложений, была высокомерной или слишком робкой. Нет, она не могла сказать, что ей эта тема неинтересна. Сара знала, что кто-то мог посмеяться над ней, как, например, ее соседка по комнате Айрис, которая считала ее не в своем уме. Они родились в одно время, в сентябре, и Айрис постоянно напоминала, что, будучи на пять дней старше Сары, она имеет право высказывать советы подруге, а той стоит к ним прислушиваться. Айрис была единственной, с кем Сара могла обсуждать столь интимные вопросы. Сама Айрис родилась в Питтсбурге, где, по ее утверждению, никто не терял девственности позже шестнадцати лет.