Эйлин Гудж - Чужое счастье

Финч рассказала Лауре о Хэнке Монтгомери и Грейс Элистон. Лаура не удивилась, она лишь кивнула и сказала:

— Мама говорила, что Хэнк был самым привлекательным мужчиной, которого она когда-либо встречала. У меня такое ощущение, что он разбил не одно сердце.

— Мне интересно, знает ли Марта о том, что он ее отец?

— Она никогда ничего об этом не говорила. Если бы она хоть раз об этом обмолвилась, это обсуждал бы весь город. — Может, где-то в другом месте имя Хэнка Монтгомери и было предано забвению, но в Карсон-Спрингс он оставался легендой. — Хотя я припоминаю, что о Грейс ходила какая-то сплетня. В те дни внебрачный ребенок вполне мог вызвать скандал. Бедная женщина, — Лаура покачала головой.

Финч изучала ее лицо, такое родное и привычное. Кто бы мог сказать, что Марте было бы лучше, если бы ее мать отдала ее на удочерение?

— Как ты думаешь, мне следует ей об этом сказать? — спросила Финч.

— Я не уверена, что тебе стоит в это вмешиваться.

— На месте Марты я хотела бы об этом знать.

Лаура нахмурилась, задумавшись.

— Может, если бы мы пошли к Грейс, вместо того…

— Мы?

— Ты думаешь, я отпущу тебя одну?

Финч почувствовала, как у нее потеплело на душе.

— Мы могли бы пригласить Грейс в гости в это воскресенье после мессы. Например, на ланч или что-то вроде того.

— Тогда нам и Марту тоже придется пригласить. Нет, я думаю, лучше заглянуть к Грейс среди недели, когда Марта на работе. Конечно, мне придется написать тебе записку для школы. — Глаза Лауры блестели так, как глаза Энди, когда они вдвоем с Финч замышляли какую-нибудь проделку.

— Только в том случае, если Марта спросит, что со мной такое. Я не хочу врать ей в лицо, в то время как она является причиной того, что я отсутствую.

— Справедливое замечание. Я скажу, что ты проходила медицинский осмотр.

Они заговорщицки переглянулись. Финч совершенно забыла об обеде, пока Лаура не сказала:

— Ты не против, если мы вернемся в дом?

Только сейчас Финч почувствовала, что умирает от голода.

— Я так голодна, что могла бы съесть… — она подняла глаза и увидела, что ее кобылка неодобрительно на нее посматривает. — Не важно.

Через несколько минут Финч сидела перед тарелкой с пирогом, галетным печеньем, зеленым горошком и свеклой, от которой поднимался пар, — любимым блюдом Мод. Они опустили головы, пока Лаура читала молитву. Когда они дошли до «Аминь», Финч сказала это громче всех.

Лаура улыбнулась ей через стол, и на одно мгновение Финч подумала, что ее приемная мать собирается произнести сентиментальную речь о том, как им повезло, что они есть друг у друга, и что им нужно держаться вместе, но Лаура лишь спросила:

— Передать кому-нибудь масло?

В день предварительного слушания зал суда был переполнен. Ступени на входе заполонило море репортеров с торчащими мини-камерами. Работники местного телевидения толкались с представителями печатных изданий и радио, а национальные «тяжеловесы» захватили лучшие места. Здесь были корреспонденты из «Ле Монд» и любимой газеты британцев «Мирор». Репортер из «Глоуб», напоминавший персонажа по имени Ленни Банхольтц, о котором Мод высказалась, что у него «меньше мозгов, чем у курицы», был арестован за попытку подкупить клерка из офиса следователя, чтобы получить фотографии, сделанные после смерти Моники.

Каждое новое событие в бесконечной мыльной опере «Штат Калифорния против Анны Винченси» подливало масла в огонь. В редакторской статье газеты «Нью-Йорк пост» говорилось о том, что Анна убила Монику ради денег. «Нэшнл стар» напечатала эксклюзивное интервью с бывшей экономкой Моники, которая описывала долгие годы плохого обращения с Анной и делала вывод о том, что мотивом убийства была месть. Среди всего этого Анна, настоящая Анна, как-то затерялась, и ее заменил собирательный образ, созданный общественным мнением. Правда об Анне казалась неуместной и требовалась людям не больше, чем правда о них самих.

Сейчас, осматривая набитый до отказа балкон, Анна подумала, что попала в звериное логово. Ее подмышки были мокрыми от пота, несмотря на антиперспирант, которым она пользовалась, и если ее желудок не успокоится, то кофе, который она выпила на ходу, скоро даст о себе знать.

Она взглянула на Ронду, сидевшую рядом с ней и неразборчивым почерком что-то писавшую в своем блокноте. Адвокат выглядела уравновешенной и уверенной в себе. Но не слишком ли она уверена? Будет ли она так же раздражать судью, как и в прошлый раз? Ну, по крайней мере, никто не скажет, что Ронда не подготовилась. После нескольких недель упорной работы адвокат была абсолютно готова к битве.

Но что, если этого будет недостаточно?

Кристэл, их главный козырь, исчезла в неизвестном направлении, а вместе с ней исчезла и возможность найти настоящего убийцу. Как и ожидалось, частный детектив по имени Берни Мерлин, которого наняла Ронда, вышедший на пенсию детектив из лос-анджелесской полиции, доложил, что дети Кристэл не ходили в школу и что ее босс в «Мэри Мэйдс» ничего о ней не слышал; она даже не пришла за зарплатой. Куда бы Кристэл не направилась, было очевидно, что она постаралась остаться ненайденной.

— Всем встать. Суд идет. Его честь судья Эмори Кортрайт.

Анна вскочила на ноги, словно подброшенная невидимой пружиной. В эти дни ее тело было как у послушной собаки и повиновалось всем командам, которые получало: сидеть, лежать, стоять, не двигаться.

Все снова сели на свои места, кроме Ронды.

— Ваше присутствие не осталось незамеченным, мисс Толтри, — сухо произнес судья, — я надеюсь, что, проявляя энтузиазм на сегодняшнем утреннем заседании, вы внимательно отнесетесь к тому, что у меня язва?

— Я сделаю все от меня зависящее, ваша честь. — По залу суда прокатилась волна смеха, когда Ронда, прямая, похожая на военного атташе в своем темно-синем костюме и отутюженной белой блузке, села на свое место.

Судья выглядел сегодня более измученным болезнью, чем обычно; он быстро прекратил шорох на балконе резким ударом молотка.

— Слушается дело «Штат Калифорния против Анны Винченси». — Он скороговоркой огласил обвинение для протокола, который вел стенографист — высокий, худой, как палка, мужчина, склонившийся, словно вопросительный знак, над своей машинкой. Затем судья кивнул окружному прокурору, сидевшему рядом с двумя помощниками, молодыми мужчиной и женщиной, которые, скорее всего, недавно окончили юридический факультет.

— Мистер Шувальтер, вы можете продолжать.

Окружной прокурор встал и поправил галстук. В своем двубортном костюме в тонкую полоску он казался похожим на честолюбивого политика, проводящего предвыборную агитацию.