Лесли Пирс - Цыганка

Джек взял Бет за руку и пожал ее, выражая сочувствие. Он не стал протестовать и говорить Бет, что она неправа.

— Что ж, надеюсь, он проиграет все эти деньги в следующей же игре, — со злостью сказала она. — Тогда он окажется на свалке с пустыми карманами и приползет обратно ко мне. И тогда я пну его в лицо.

Они молча пили виски еще некоторое время, погрузившись в горькие раздумья.

— Между тобой и Мыльным что-то было? — вдруг спросил Джек. — Я знаю, что ты провела с ним ночь, но было ли это чем-то серьезным?

— Нет, не было, но могло бы стать. — Она вздохнула, а затем рассказала Джеку о том, как встретила Мыльного и выпила с ним на прощание в свой последний день в Скагуэе, а также о том, что потом он отвез ее в Дайа на своей лошади. — Он мне очень нравился, но с ним мне было бы тяжело справиться; я не стала заводить с ним серьезных отношений. Они с Тео были очень похожи. Как думаешь, Мыльный на самом деле приказал убить Тео?

— Думаю, что это может быть правдой, но сомневаюсь, чтобы это было из-за тебя. Тео перешел границы дозволенного. Они были похожи: оба жулики. Не только в картах и с женщинами — во всем. Они пользовались своим обаянием для того, чтобы вертеть людьми и получать от этого выгоду. Тео меня облапошил, это точно, но больше всего меня бесит то, что я готов был жизнь за него отдать.

К середине октября Доусон значительно поутих. Выпал снег, Юкон замерз, и теперь по нему ходили лишь собачьи упряжки, перевозившие продовольствие к золотым рудникам или дрова для топок.

Беженцы, прибывшие в июне и бродившие по грязи как потерянные, в большинстве своем вернулись домой, еще когда можно было выбраться на Большую землю. Без пароходов, привозящих и увозящих людей, берег опустел. Дым из тысячи труб поднимался вверх, превращаясь в серый туман на фоне еще более серого неба.

На нижних склонах гор, окружавших Доусон, не осталось деревьев, там торчали только черные пни, похожие на сгнившие зубы, а люди, которые до сих пор жили в изорванных палатках, часто болели. Город был построен на болоте, и на протяжении жаркого лета из-за отсутствия дренажной системы и канализации местные жители болели тифом, дизентерией и малярией. Также участились случаи цинги и воспаления легких и жалобы на боли в груди.

Обитатели Фронт-стрит в большинстве своем пребывали в неведении или не интересовались плачевным положением более бедных горожан, поскольку могли позволить себе топить котлы, камины и печи, чистить туалеты и выгребные ямы, а также доверху заполнять кладовые продуктами. В город провели электричество и телефон, и для многих состоятельных жителей Доусон был ярким и веселым, как Париж, несмотря на ужасный холод.

Бет поняла, что больше не может игнорировать плачевное состояние бедных и больных людей. Каждый день она варила большую кастрюлю супа и везла ее на санях к отцу Уильяму Джаджу, хилому худощавому священнику, который заправлял небольшой больницей у подножия холма на северном конце Доусона.

По мнению Бет, отец Джадж был святым. Он без устали работал с утра до позднего вечера в одной потрепанной рясе, несмотря на чрезвычайный холод. Бет подозревала, что сестры не столь чисты на руку и воруют у умирающих пациентов. Поэтому она оставалась с больными до тех пор, пока они не съедали суп у нее на глазах — чтобы удостовериться в том, что он не будет продан кому-нибудь другому.

Джека тоже все больше разочаровывала жизнь в Доусоне. Большинство людей пресмыкались перед богачами и восхищались ими, в то же время пытаясь урвать хоть что-нибудь и себе. Джеку казалось оскорбительным, что богатейшие люди города обманывают бедняков, выплачивая тем нищенское жалованье за то, что они стирают для них, рубят дрова и выполняют другую тяжелую работу. Когда Одноглазый приказал Джеку выбрасывать на улицу тех, кто покупал выпивку и сидел с нею часами, чтобы согреться внутри заведения, Джек отказался. Он знал, что многие из этих людей могут умереть от холода в своих палатках и неотапливаемых хижинах, и считал, что Одноглазый должен проявить христианское милосердие.

Между Джеком и хозяином помещений постоянно возникали размолвки, поскольку Одноглазый не выказывал ни малейшего уважения ни к честности Джека, ни к его человечности.

— Я должен уйти, — в конце концов заявил Джек однажды ночью в ноябре, когда бар закрылся. — Если я не уйду, то скоро потеряю терпение и изобью Одноглазого. Он разбавляет водой спиртное, он превратил девушек в шлюх и забирает большую часть их заработка, и, думаю, он мошенничает во время игры. Я не могу больше смотреть на это сквозь пальцы и принимать во всем непосредственное участие.

Бет пришла в ужас, когда девушки из салуна начали по вечерам подниматься наверх с мужчинами. Хотя ни одну из них нельзя было назвать невинной, когда Тео брал их на работу, шлюхами они тогда не были. Долорес призналась Бет, что Одноглазый пообещал их уволить, если они откажутся спать с теми, с кем он прикажет.

Одноглазый диктовал девушкам свои условия, и Бет сочувствовала им всей душой. Ни одна из них не отличалась ни красотой, ни сообразительностью, а в остальных салунах девушки не смогли бы найти работу. Лучшее, на что приходилось надеяться каждой из них, — это что кто-то из золотоискателей возьмет их к себе в качестве «зимней жены», чтобы она согревала ему постель и готовила пищу. Но жить в холодной грубой хижине на окраине города, не иметь собственных денег и спать с нелюбимым мужчиной, пожалуй, было не лучше, чем работать шлюхой.

— Куда ты пойдешь? — спросила Бет Джека. При мысли о его уходе ее сердце сжимали холодные железные тиски. Бет думала, что примирилась с потерей Сэма и Молли, но когда Тео ее бросил, все прежние горести навалились на нее с новой силой. Без Джека, ее единственного настоящего друга, она, наверное, сдалась бы или, возможно, покончила с собой, последовав примеру многих других брошенных женщин в Доусоне.

Но Бет уже давно было известно, как сильно Джек ненавидит и презирает Одноглазого, и было бы совершенно неправильно пытаться уговорить его остаться исключительно ради нее.

— На Бонанзу. — Он пожал плечами. — Там много работы.

— Но тебя ждет очень тяжелая жизнь, — возразила Бет.

— Это легче, чем расшаркиваться перед Одноглазым, — сказал Джек с усмешкой. — Я вернусь весной, когда начнется ледоход, и если к тому времени ни один богач и красавец не заявит на тебя свои права, возможно, мы оба сможем вернуться на Большую землю.

Бет вяло улыбнулась. По блеску в глазах Джека она поняла, что перспектива работать на ручье Бонанза его действительно радует. Он никогда не боялся тяжелой работы или трудностей, у него было больше общего с золотоискателями, чем с игроками, паразитами и франтами Доусона. Лишь влияние Тео заставило Джека работать барменом, на самом деле он был способен на большее.