Любовь Шапиро - Дневник романтической дурочки

— Остался в Москве, может, загулял, да мало ли что. Завтра объявится, — беспечно отозвался Данила.

— То есть как, завтра? Руфа же ждет его.

— Но он об этом ничего не знает. Если ты способна здраво рассуждать, то он имеет на это полное право.

— Да, конечно, но что мы скажем Руфе?

— Так и скажем. Лера, сейчас уже очень поздно. Ты домой как пойдешь? Твои, что, совсем не волнуются?

Если бы он знал, как мне не хочется думать на эту тему. У меня аж заныло все внутри.

— Конечно, мне уже давно пора быть у себя, — промямлила я, — но ведь Руфа…

— Перестань, а то я не понимаю! Сейчас быстренько дойдем до наших, а потом я тебя провожу. Тебя небось уже с собаками ищут.

Я еле поспевала за ним, злилась на то, что он пытается сократить время моего присутствия на их даче и еще зачем-то напомнил о неприятном моменте возвращения к родственникам. Вообще, это не его дело, сейчас так ему и скажу. Но я не успела выразить протест, мы оказались у калитки дачи, у которой стоял Митя, жующий травинку.

— А мы тебя на станции ждем. Как это ты здесь очутился? Ты нас не видел?

— Я на станции не был, я на папе приехал.

— И давно ты здесь? — начал заводиться старший брат.

— Полчаса, наверное, а что?

— Мог бы на станцию сбегать, не развалился бы.

— Я стою, вас встречаю, что ты налетаешь? Там, на даче, какая-то странная суета. Все тебя ждут, хотел предупредить, — вяло отбивался от нападок брата Митя.

— Что-то с Руфой?

— По-моему, что-то с тобой, но точно не знаю. Пошли, сам разберешься.

— Подожди, надо Леру проводить. Это-то ты, надеюсь, сможешь?

— Конечно, — с горячностью согласился младший брат.

Я была безумно благодарна Даниле. Зря я все-таки на него дулась, он очень чуткий и тонкий человек.

В отличие от предыдущего разговора на станции, эту прогулку я обдумывала долгие годы. Так как больше мне и нечего было вспоминать. Тогда, наскоро попрощавшись со спиной быстро удалявшегося Данилы, мы пошли по дорожке, «освещенной Луной» (именно так и написано). Я, правда, не помню луны, да и каким путем мы шли, тоже не припоминаю, но дневнику виднее. Он зафиксировал и дату, и даже время прогулки — 26 августа 00 часов 50 минут.

— Ты представляешь, Лера, я поеду в Италию.

— Зачем? Когда? — испуганно воскликнула я.

— Учиться петь. Меня и еще одного парня с нашего курса отправляют на стажировку в Милан. Ты можешь себе это представить? — радовался своей уникальной судьбе будущий великий тенор.

А мне даже думать об этом не хотелось, я вся сникла. Все так хорошо начиналось и такой обвал. Но я попыталась искренне порадоваться за Митю и нашла в себе силы поздравить его.

— Ты сколько пробудешь там?

— Надеюсь, года два. А потом вернусь и поступлю в Большой. Мама, конечно, мечтает о мировой славе для меня, но с чего-то надо начинать.

Ни в тот момент, ни позже я не сомневалась в избранности Мити. Его высокопарность меня нисколько не удивляла. Воспитанная на примерах литературных героев конца XIX — начала XX века, я думала о жизни, о любви, о человеческих отношениях только в таком «высоком штиле». За жизнь общения, конечно, изменился, а суть душевных переживаний осталась прежней. Именно поэтому я и сижу в этом увядшем саду одна и трясусь от страха. Наша лунная прогулка была единственным и последним приятным романтическим впечатлением в то лето. Прослушав лекцию на тему «Митя и оперное искусство», я оказалась у своей калитки, и огни временного дома ярко освещали «мой нелегкий» путь в лоно семьи.

Потеряв всякую надежду найти со мной контакт или оставив основной удар на встречу с мамой, мои покровители вежливо-отстраненно поприветствовали меня, когда я робко вошла на террасу. Все-таки удивительно интеллигентные люди. Могли бы накричать, выгнать. Успокоенная, я двинулась в свою комнату. Неожиданная наполненность сегодняшнего дня приятно возбуждала после недельного поста возле Руфиного кресла. Милосердие молодой девушки, конечно, велико, но не безгранично. Зачитываясь в детстве и юности романтическими историями великих классиков, я преклонялась перед великодушием и самоотверженностью молодых дам, типа Джен Эйр, с сожалением не находя в себе ее возвышенных качеств. Конечно, я этого стыдилась и воспитывала себя. Как раз сейчас мне представилась редкая возможность, и я всячески старалась соответствовать высоким образцам. Тем не менее тайна, вошедшая в дом старой провинциальной примадонны вместе с появлением Маши, волновала и заставляла работать фантазию. Кроме того, именно сегодня, когда я меньше всего ждала какого-то разнообразия, словно награду за хорошее, достойное поведение, я получила внимание двух молодых людей. Справедливости ради придется признать, что внимание было вынужденным, но… об этом думать как раз и не хотелось. В тот период моей юности меня совершенно не интересовали друзья и подружки, которые наверняка и составляли основной круг интереса этих молодых людей.

Москва и все, что связано с возвращением, скоро вторгнутся в мою жизнь, но еще несколько дней можно пожить с ощущением свободы и тайны. Луна, естественно, светила ярко, и воздух был по-осеннему волнующе-пряным, как писали в любимых мелодрамах. С трудом оторвавшись от романтических мыслей, я нашла в собранной сумке нужные для похода в ванную вещи и отправилась умываться. К счастью, даже в те годы, когда подмосковные дачи простых людей представляли собой сочетание первой лампочки Ильича и остатков первобытно-общинного хозяйства в виде непрезентабельного уличного сортира и такого же незамысловатого умывальника, на академических дачах все было в доме — и ванна, и туалет, и даже колонка с горячей водой. Когда в дикую жару обездоленные москвичи грели бесконечные ковшики и кастрюльки в надежде вымыть хотя бы любимые части тела, мы, жители академического поселка, нежились в струях теплой воды.

Сегодня я была в ударе, какие-то новые слова и выражения образовались в голове. Видимо, двухмесячное общение с ироничной Руфой не прошло даром, а желание соответствовать уровню интеллекта ее двух внуков сильно подтянуло мои мозговые ресурсы. Напевая незатейливую мелодию, я вернулась к себе, походила по комнатушке, бессмысленно перекладывая вещи со стула на кровать и обратно. Устав от неукротимой радости, наконец угомонилась и улеглась в постель.

Утро наступило внезапно, не предупредив заранее о своем плохом настроении и стремлении испортить его и мне. Еще часа полтора я продлевала, несколько искусственно, остатки возбуждения в ожидании продолжения приключений вчерашнего дня. Настороженно выйдя на веранду, я никого не обнаружила и вспомнила, что сегодня выходной день и все дрыхнут без задних ног, даже детишки под шум дождя продолжают сладко посапывать у себя в кроватках. Наверняка у Руфы тоже все дома.