Джулия Баксбаум - Ненависть

Остаток дня мы проводим, прочесывая свой район в поисках костюма. Хотя до Хэллоуина еще несколько дней, большинство людей вокруг выглядят так, словно они уже нарядились для этого праздника. Мы проходим мимо взрослого мужчины в подгузнике, на другом трико и роликовые коньки, но Джесс клянется, что уже видела их раньше на Первой авеню.

Джесс хочет вырядиться колдуньей, поэтому мы покупаем ей большой колпак, блестки и велюровую мантию. Теперь, собрав все необходимые детали, она стала похожа на бездомную сводню, но я уверена, что она сумеет превратить свой туалет в нечто гламурное. Мы заходим напоследок в один из магазинов на Манхэттене, где торгуют всем — от боа из перьев до цифровых фотокамер, и я вижу блестящую диадему, лежащую в витрине, заставленной стеклянными кальянами ручной работы. Я спрашиваю у продавщицы, можно ли ее купить и откуда она взялась.

— Осталась с тех времен, когда я в 1983 году была Мисс Миссисипи, — отвечает она и разглаживает на животе большую спортивную фуфайку с надписью «Я люблю Нью-Йорк». Кожа ее имеет нездоровый желтоватый оттенок, один из передних зубов отсутствует. Последние лет двадцать были для нее явно непростыми.

— Эх, черт побери, кто кого хочет обмануть? Я отдам ее вам за двадцать баксов, — говорит она, и становится ясно, что это еще одна ее капитуляция в долгой череде подобных уступок.

— Идет, — соглашаюсь я, и женщина осторожно снимает диадему с витрины, стараясь не касаться фальшивых жемчужин и бриллиантов на пересечениях ее дугообразных элементов. Она прекрасна. Она необычна. Она совершенна.

Я вручаю ей деньги, и она запаковывает диадему в папиросную бумагу, бережно оборачивая каждый острый край, снова и снова. Женщина не торопится.

— Носите на здоровье, носите на здоровье, — приговаривает она, бросая на нее последний долгий взгляд, прежде чем опустить в пакет и протянуть мне.

Вечером я наряжаюсь на Хэллоуин королевой выпускного бала. Я надеваю подвенечное платье, оставшееся после свадьбы сестры Джесс, и наслаждаюсь прикосновением прохладной тафты к моей коже. Глубокое декольте и высокий разрез на ноге подчеркивает тот факт, что я вся покрыта радужными блестками.

— Моя маленькая девочка стала совсем взрослой, — говорит Джесс, надевая мне на голову диадему и делая вид, что готова прослезиться.

— Ну как я тебе? — Я еще раз кружусь перед ней, прекрасно зная, что выгляжу чертовски хорошо, все учтено. Ткань правильно прилегает во всех нужных местах, и я чувствую себя сексуальной. Может, я и не доминатрикс, но все же сексуальна в достаточной степени. Это как-то связано с диадемой.

— Обалденно круто, — говорит Джесс. — А я?

— Еще обалденнее и еще круче, — отвечаю я, потому что это чистая правда. Джесс перешила мантию так, что теперь она легла складками, как блестящая пелерина, а под нее она надела облегающее черное платье. Колпак колдуньи легкомысленно сбит на затылок, как-то вызывающе и сумасбродно. Лицо искрится блестками, подчеркивающими ее темно-серые глаза.

— Ты нервничаешь перед встречей с Эндрю? — спрашивает она.

— Да.

Джесс берет волшебную палочку и делает пассы над моей головой, чтобы у меня все было хорошо. А я зажмуриваю глаза, надеясь, что от этого заклинание лучше сработает.

— Ну ладно. — Теперь, когда магия уже все устроила, голос ее звучит прозаично. Она берет меня под руку, и на мгновение возникает острое чувство, будто нас с ней ожидает настоящее приключение.

— Мы свободны, как платье для выпускного вечера.

Шум вечеринки мы услышали еще до того, как пересекли улицу, направляясь к квартире Кейт и Дэниела. Никакой музыки я различить не могу, в воздухе висит только гул голосов. Я ощущаю эту нервную энергию, оживленное возбуждение, которые всегда охватывают человека, входящего в комнату, где множество нарядных людей разговаривают одновременно. Я пытаюсь избавиться от волнения — «Почему я должна бояться Эндрю? Почему я должна вообще кого-то бояться?» — и вспомнить, что я люблю Хэллоуин. Самое лучшее в жизни становится в этот день социально допустимым. Отказ от своей индивидуальности. Сознательный выбор нового «я». Обилие всепоглощающей лести.

В детстве Хэллоуин был для меня большим семейным праздником; мама, папа и я обычно ходили к соседям, нарядившись героями какого-нибудь телесериала — Смерфами, Брейди, соседями по комнате из фильма «Компания трех» [21] «Компания трех» — телесериал, комедия положений (1977–1984). . Папа брал на себя роль стратега: мы избегали Хоганов, чей дом был на углу, потому что они угощали только изюмом, и постоянно навещали Дэмпси, хоть те и жили кварталах в десяти от нас, так как они щедро раздавали шоколадные батончики огромных размеров. Мама у нас была по творческой части, например, превращала нас всех в одно целое, сшивая наши костюмы несколькими точно рассчитанными стежками. А мне просто нравилось идти между ними, тянуть их за собой и поглощать все их внимание. Мы делали это каждый год, пока мне не исполнилось двенадцать и я в одностороннем порядке не отменила этот обычай. Я решила, что переодевания — это только для маленьких.

Кейт и Дэниел живут в Трибеке в большом лофте [22] Лофт — жилое помещение, расположенное в здании, которое раньше использовалось в промышленных целях. , то есть имеют, в отличие от меня, настоящую квартиру. Они любят называть ее «индустриальной», как будто это здорово, а я не могу понять, чем хорошо то, что твой дом напоминает товарный склад. Когда мы входим, они оба устремляются к нам. Я смотрю через их плечи, стараясь разглядеть в переполненной комнате Эндрю, но не вижу его. Навскидку я насчитываю шесть доминатрикс, двух черных кошек и трех шаловливых медсестер. Эндрю нет. Я с гордостью могу сказать, что на данный момент я здесь единственная королева выпускного бала.

— О’кей, я знаю, что ты меня возненавидишь, но все-таки я должна сказать тебе это сразу… — вместо приветствия говорит Кейт.

— О нет.

— Увы, здесь Карисса, — сообщает Дэниел и уносит наши пальто. Вот так они и действуют. Команда преследователей.

— Зачем нужно было ее приглашать?

— Я и не приглашала. То есть специально не приглашала. Я сделала электронную рассылку по всей фирме. Я просто забыла, что она тоже может прийти.

За ее спиной я вижу Кариссу, которая стоит в углу с бокалом вина. На ней костюм официантки ресторанов «Хутерс», грудь ее вываливается из форменной белой майки на бретельках, а задницу едва прикрывают очень короткие оранжевые шортики. Я начинаю смеяться, но тут же прекращаю, заметив, что она разговаривает с Эндрю.

Он снова в том же образе, в который входит каждый год на Хэллоуин: приклеивает большие бакенбарды, надевает белые, усеянные стразами брюки клеш из полиэстера, найденные на чердаке родителей, и подвязывает подушку под серебристую рубашку с широким воротником. Эндрю — Король рок-н-ролла, но в поздние годы, толстый и потный. В прошлом году я спросила, почему он воплощается в такого Элвиса, а не в того ловко крутящего бедрами парня, в которого был влюблен весь мир. Я не ожидала настоящего ответа, но все же получила его: