Колм Лидди - Потому. Что. Я. Не. Ты. 40 историй о женах и мужьях

И вот моя девочка, которая всего лишь днем раньше была знаменитостью, вылезает из джакузи и набирает в руки охапку пены, которую кладет в раковину. Потом хватает еще охапку, но раковина уже полная, и она кладет пену в унитаз. Пытается смыть ее. Мы оба чуть не задыхаемся от смеха.

Нам доставили два полных ирландских завтрака. После джакузи я чувствую себя гораздо лучше, но все равно пью только чай с тостом. На тумбочке звонит телефон. Это мама.

— Джон! Уже двенадцатый час! Почему ты еще не спустился? Надо попрощаться с тетей.

— Я завтракаю в постели, — объясняю я. — Жена настояла.

— Понятно. Что ж… — говорит мама. Она конечно же возмущена, но понимает, что в данном случае не может давить на меня авторитетом.

— Не волнуйся, — добавляю я, чтобы успокоить ее, — когда я наконец-то появлюсь, ты не увидишь на мне полосатых джинсов.

— Прекрасно! Хотелось бы надеяться. Ладно. В двенадцать мы с отцом выписываемся из гостиницы и идем играть в гольф с Макмаонами на гостиничной площадке. Надеюсь, удастся задействовать все восемнадцать лунок, хотя при такой погоде может и не получиться. Но, по крайней мере, я хоть догадалась захватить наши оранжевые мячи.

— Ладно, мам, — говорю я, — желаю удачи.

Положив трубку, я вдруг почувствовал, что еще не совсем окреп. Отодвинув поднос с завтраком в сторону, я стремглав помчался в туалет. Меня стошнило.

— Бедняжка, — пожалела меня жена. — Держи. — Она подала мне зубную щетку, уже с зубной пастой.

Теперь мне гораздо лучше. В принципе, я готов танцевать румбу. Но когда я выхожу из ванной, моя жена копошится в углу, где мы сложили все свадебные подарки.

— Смотри! — говорит она. — Хейзлитты подарили нам купоны «Арноттса» [53] «Арноттс» — крупнейший и старейший универмаг в Ирландии. на 300 евро.

— Здорово, — отзываюсь я. — Интересно, на сколько в итоге потянут все наши подарки?

— Ну, если каждый подарил примерно на такую же сумму, как Фиона, — отвечает моя жена, — значит, общая стоимость подарков составляет примерно 20 000 евро, из них треть — наличные и чеки, треть — ваучеры и купоны и треть — подарки как таковые.

— А что в том свертке в форме подсвечника? — спрашиваю я.

— Это, — отвечает она, разрывая упаковку, — подсвечник.

— Хм… Мне не нравится такой оттенок серого.

— Не волнуйтесь, сэр, — смеется она, разворачивая другой сверток, — у нас есть точно такой же подсвечник черного цвета.

На мой взгляд, оба подсвечника абсолютно одинаковые.

— Боже! — восклицает она. — Деньги, купоны, чудесные подарки. О такой свадьбе можно только мечтать!

Я молчу.

Она отворачивается от подарков и внимательно смотрит на меня:

— Так, в чем дело?

Я медлю с ответом.

— Ты хочешь заняться сексом, не так ли? Да? Не успокоишься, пока не исполнишь свой долг. Прекрасно! Будешь дуться, пока не трахнешься? Что ж, дело твое!

Она скидывает с себя халат, бухается на кровать и ложится в позе распятия. Закрывает глаза, раздвигает ноги. Говорит мне:

— Я готова, возьми меня.

Да, я хочу заняться сексом, но момент не идеальный. Она слишком сердита, а я, возможно, все еще слишком слаб. А что, если у меня опять не получится? Бррр! Но идти на попятную поздно. Я просто обязан показать себя. Я снимаю халат, стискиваю зубы.

И все идет великолепно. Очень скоро от ее гнева не остается и следа. Я сверху, овладеваю ей. Мы двигаемся ритмично, приникаем друг к другу, отстраняемся, начинаем стремительно нестись вниз. Мой разум затуманен, я в эйфории. И вдруг за шторами раздается громкий дребезжащий звук. И еще раз. Должно быть, кто-то кидает в окно камешки. Проклятие! Я теряю концентрацию, сбавляю темп. С гостиничной автостоянки под нашим окном доносится визгливый женский смех. Оконное стекло опять дребезжит — похоже, теперь его атакует целый рой камешков.

— Эй, страстные голубки, — кричит Карен, — мы уезжаем. Пока-а-а!

Я пытаюсь справиться с поставленной задачей, но уже ясно, что теряю высоту. У меня ничего не получится. Страсть угасает. Я делаю еще один жалкий толчок и сдаюсь. Зарываюсь головой в подушку, с минуту лежу не шевелясь, перевожу дух. Потом ловлю взгляд жены и смеюсь. Она тоже смеется. Но не от души.

Она поднимается с постели, идет к окну. Раздвигает шторы.

— Посмотри-ка, — говорит она.

Я тоже подхожу к окну, встаю рядом с ней. Меня ждет приятный сюрприз. На улице белым-бело, все засыпано толстым слоем снега. Несмотря на похмелье, тошноту и неудачный секс, мы улыбаемся.

— Может, пойдем прогуляемся? — предлагает она.

С прогулки мы возвращаемся почти в три часа. Нам обоим нужно принять душ. После мы собираем вещи. Это заняло уйму времени. Столько одежды, столько подарков… Наш автомобиль, набитый доверху, стоит у входа в отель.

Потом, когда я спустился вниз, чтобы расплатиться, случилась непредвиденная заминка. Со счетом вышло недоразумение, но, слава богу, мне удалось во всем разобраться с дежурным менеджером. Жене я про это не сообщил: не хочу портить ей праздник. Она все так же оживлена, когда мы наконец-то покидаем отель и идем по скрипучему снегу мимо замерзшего фонтана.

— Даже горничная мне только что сказала, — верещит она, хватая меня за руку, — что эта была лучшая свадьба из всех, что проводились в «Дромоланд касл».

Пейзаж почти волшебный. Но лишь почти. Нетронутость белого покрова портят гольфисты, гоняющиеся за оранжевыми мячами. Они истоптали снег ногами, исполосовали колесами тележек. Кроме того, эти гольфисты представляют угрозу для здоровья. Мы не сходим с тропинки, но у нас над головами просвистел мяч.

— Так, пора сматываться, — говорит моя жена, уводя меня в сторону. — Пошли!

Смеясь, мы затрусили через фервей [54] Фервей — участок с травой средней высоты на поле для гольфа, занимающий большую часть игрового пространства между ти (площадка на поле, обычно приподнятая, откуда начинается игра на каждой лунке) и грином (участок с самой короткой травой непосредственно вокруг лунки). в районе 16-й лунки. Гольфисты костерят нас, кричат нам вслед:

— Совсем одурели! Куда вас черт несет?

Потом мы поворачиваем строго под прямым углом к тропинке, карабкаемся по крутому каменистому склону и скрываемся под сенью вечнозеленых деревьев. Через минуту мы уже далеко от вопящих мужчин с клюшками.

К четырем часам дня на нас почти опустилась ранняя зимняя ночь. В густом лесу совсем темно. Неба не видно, мы различаем только очертания веток. Уже целый час бредем куда глаза глядят, утратив всякое чувство ориентации. Моя жена провозгласила, что теперь мы официально заблудились. Но это неважно. Во время прогулки (или карабканья — в зависимости от рельефа местности) мы обсуждаем подробности минувшего дня и смеемся.