Елена Богатырева - Обреченная на счастье

В комнате к этому времени уже стояла почти полная темнота, и тут мама сообщила, что мечтает поскорее увидеть Зуму. Теперь, в феврале, у Бахалима сессия и он должен приехать к ним в гости вместе со своей женой. Я с шумом выдохнула воздух, и мама тоже вздохнула, как ей показалось, со мной за компанию, и принялась рассказывать дальше.

Как только Бахалим уехал, в нашу дверь снова позвонили. К всеобщему удивлению, это оказался декан одного из факультетов Института иностранных языков, построенного недавно около нашего дома. Он вежливо извинился за непрошеный визит и сказал, что пришел с деловым предложением, которое непременно заинтересует папу. Он предложил ему вести два курса на своем факультете и ставку старшего преподавателя. Отец был на седьмом небе от счастья. На следующий день зазвонил телефон. Мама сняла трубку.

— Я слушаю!

На том конце провода уверенно назвали ее фамилию и имя отчество.

— Да, это я, — сказала она.

Тогда голос сразу приобрел оттенок просительности и стал чуть заискивающим. Звонила женщина, мать десятиклассника, который собирался поступать в Институт иностранных языков. Английский ее отпрыска оставлял желать лучшего, и она умоляла мою маму «сделать из ребенка человека». Мама очень удивилась этому звонку, но согласилась помочь. Мою маму вообще очень легко разжалобить, а помогать — это ее любимое занятие. Теперь, когда папа выздоровел и пропадал на работе большую часть дня, ей стало одиноко одной, и она с радостью взяла ученика.

Мальчик оказался весьма толковым и через месяц уже восполнил все пробелы в своих знаниях. Его мать появилась на последнем занятии, долго благодарила мою маму и упросила ее помочь дочери ее подруги — восьмикласснице, у которой по английскому стояла слабенькая тройка. Мама опять согласилась. После ухода женщины она обнаружила на телефонном столике конверт, в котором оказалась приличная сумма денег и записка, гласящая, что это плата за уроки.

Вторая ученица была не такая способная, но через два месяца занятий у нее в четверти уже стояла твердая четверка, а ее родители перестали глотать валидол, заглядывая в ее дневник.

С тех пор телефон звонил не умолкая, и мама, не в силах позаниматься со всеми желающими сразу, стала записывать их в очередь. Но когда очередь перевалила за декабрь текущего года, мама стала подумывать о том, чтобы организовать курсы при институте. Там ей пошли навстречу, и она вела теперь три группы, в каждую из которых записала по десять человек. Однако с самыми «трудными» учениками приходилось заниматься индивидуально, поэтому она продолжала давать домашние уроки три раза в неделю.

Так мои родители нашли работу, то есть работа нашла их. Им, правда, показалось странным, что сам декан факультета ходит по домам и приглашает преподавателей на работу. Но они пребывали в такой эйфории, что уже не обращали внимания на подобные сказочные повороты. Они сами жили теперь в сказке. И похоже, им там нравилось.

Посидев так до полуночи, мы все дружно отправились спать. Войдя в свою комнату и выждав, пока свет у родителей погаснет, я принялась шарить в шкафу. Уезжая, я навела там полный порядок и аккуратно завернула вазу в свои личные вещи, к которым мама не прикасалась из деликатности. Я порылась в вещах и выудила вазу. Мне захотелось быстренько окунуться в какое-нибудь волшебное видение, я приложила руки к ее металлической поверхности и принялась ждать.

Через пять минут я, к ужасу своему, поняла, что не верю больше ни в какие видения. Я сидела, прижав ладони к вазе, но в то же время словно наблюдала за собой со стороны с легкой усмешкой. Я повзрослела. Я уже не была той наивной Ал, которой снились чудесные сны о Согдиане. Я стала прагматичной студенткой одного из ленинградских вузов.

То, что произошло с моей семьей, все больше и больше казалось мне просто совпадением. Счастливым стечением обстоятельств. Внутри меня сопротивлялась та юная Ал, которая путешествовала по Таджикистану. Она кричала, что все это взаимосвязано. Что все это — из-за вазы. Но Ал, прожившая полгода под хмурым ленинградским небом, только по-взрослому пожимала плечами. Ал, которой больше не нужно было волноваться о здоровье отца и благополучии семьи, не верила в чудеса.

На следующий день взрослая Ал спускалась по лестнице, чтобы навестить кого-нибудь из своих бывших одноклассников. Я еще не знала, к кому из подружек заглянуть в первую очередь, поэтому спускалась медленно, думая, с кого бы начать. Открыв дверь, ведущую из подъезда на улицу, я нос к носу, как когда-то, столкнулась с Пиратовной.

Вот это было да! Пиратовна смотрела на меня так, словно знает все. Взрослая Ал тут же ретировалась куда-то, предоставив перепуганной юной Ал вести переговоры с этой пренеприятнейшей особой.

— С приездом! — зло сказала Пиратовна.

— Здравствуйте, — ответила я как можно более вежливо.

— Как Ленинград? — поинтересовалась она, сверля меня взглядом.

— По-прежнему стоит на Неве, — пробовала я шутить.

Но Пиратовна сдвинула брови, показывая, что шутить она не намерена:

— А за тобой должок, девочка.

— Что? — Я все еще пыталась притворяться, но это всегда у меня получалось плохо, особенно без подготовки. А к разговору с Пиратовной, тем более в таком тоне, я, разумеется, готова не была.

— Где ваза? — спросила Пиратовна прямо.

— Я же вам все объяснила…

— И тогда я тебе поверила. Больше тебе скажу, я даже ничего не заподозрила. Но однажды меня разбудил гусиный гогот. Я встала посмотреть, кто устроил птичий двор в современном доме, и глазам своим не поверила: гусь расхаживал по твоему балкону. Тогда я начала присматриваться. Оказалось, что у вас живет молодой человек. Судя по национальности, не ваш родственник.

— Это папин приятель, — попыталась оправдываться я.

— Он на двадцать лет младше твоего папы, — поморщилась Пиратовна. — Еще скажи: фронтовой друг! А молодой человек тем временем таскает охапки цветов в ваш дом и продукты мешками.

— Ну и что? — Я пожала плечами.

— Тогда я специально пошла к твоей матери за солью, — продолжала Пиратовна. — И глазам своим не поверила: по стенам ковры висят, хлопок в вазочке, лаганы. А отец твой в чапане ходит.

— Просто подарки…

— Такие подарки похожи на приданое, — не унималась Пиратовна.

— Вы ерунду говорите. — Я попыталась проскользнуть на улицу, но она крепко взяла меня за руку и, заглядывая в глаза, спросила:

— А что за старик приезжал к вам на черной «Волге»?

Это было уже слишком. Я опустила глаза, Пиратовна добила меня:

— Ты думаешь, я не видела, кто сидел за рулем?

— Оставьте меня в покое, — тихо сказала я.