Мила Бояджиева - Сладкий роман

Разговор с женой вышел тяжелый. Наташа ушла жить к матери. И тут я получил красивый заграничный конверт, а в нем - приглашение на свадьбу в Лос-Анджелес, с точной датой и, главное, с твоей подписью, Дикси. Молчи, я не брежу. Ох, как скрутила меня боль! Я взбесился от злости, от горечи утраты и даже попробовал пить. По требованию сына домой вернулась Наташа с героической акцией помощи "бывшему мужу" и тайной надеждой наладить жизнь. В этот самый момент к нам и явилась нежданно парижская гостья. И с лету заявила о правах взаимной любви. Ты - чужая жена!

Это невозможно было понять... Я проходил под дождем всю ночь, оплакивая свою жизнь - нелепую, неудачную шутку.

Я понял, что никому не нужен и не нуждаюсь ни в ком. Ощущение свободы окрыляло и холодило, как курок у виска. Меня понесло: я пил и пил, чтобы перестать чувствовать...Смычок не слушался моей дрожащей руки. Это означало конец. Но я же артист, Дикси, всю свою жизнь я примерял на себе мироощущение великих: я перевоплощался в Моцарта, Бетховена, Паганини... Я не мог позволить себе скончаться в вытрезвителе или на трамвайных рельсах... И в середине сентября я получил письмо от твоего адвоката, просившего меня прибыть в Вену в связи с подготовкой брачного контракта мадмуазель Девизо. То самое, в котором ты предлагала мне обдумать вопрос о продаже своей части имения твоему будущему мужу, дабы не делить дом с сомнительными русскими родственниками... Мадмуазель Дикси Девизо назначала мне встречу 30 сентября в десять утра в известной господину Артемьеву гостинице "Соната"...

- Майкл! Ты с ума сошел! - Опешила Дикси.

- Сошел. Словно во сне оформил необходимые документы, завещая свою долю владений в Вальдбрунне мадемуазель Дикси, а деньги - жене и сыну. Встреча с невестой Алана Герта должна была состояться на следующее утро. Но сидеть одному в гостинице, где прошла наша первая встреча, было выше моих сил. Смутно соображая, куда толкает меня провидение, я прибыл сюда.

- Но ведь я ни о чем не просила адвоката! Майкл, я босила жениха и я тоже составила завещание!.. Я оставила Вальдбрунн тебе... И меня тоже подмывало устроить эффектное прощание с жизнью. Актриса! Все время из кожи вон лезу, что бы получше выглядеть "в кадре". Словно Господь - верховный режиссер, запечатлевающий наши пути на пленке. - Она покосилась на поникшую в кресле фату Клавдии с засохшим веночком флердоранжа. - Все-таки это получилось слишком театрально...

Майкл крепко сжал щеки Дикси в ладонях, чтобы не дать ей возможности спрятать глаза.

- Ты собралась сыграть грандиозную финальную сцену? Ведь так, Дикси? Мы думали с тобой об одном и том же!

- Микки! - Дикси судорожно прижалась к его груди. - Ты хотел уйти? Уйти совсем...

- Составив завещание, я примчался сюда - жалкий, затравленный сумасшедший... Заперся в комнате, засунул за пазуху шарф, пахнущий твоими духами. Тот самый, что с формулой любви на лазурном поле... Зажег свечи и стал писать веселый реквием по своей фарсовой Великой любви. И тут мне на глаза попало вот это письмо. Посмотри, - оно лежало на письменном столе в моей комнате, придавленное пресс-папье вместе с прочими деловыми бумагами, касающимися имения.

Дикси взяла в руки плотный конверт, адресованный бароном "Наследнику моего дома и состояния", и датированное сентябрем 1945 года.

- "Далекий неизвестный друг, - писал Герхардт фон Штоффен. - Это обращение в неизвестность - скорее вопль души, разговор с самим собой, желание отстоять свою правоту.

Завтра меня не станет. Я сделаю последний шаг сам. Мне пятьдесят пять, я бодр и полон сил. Единственная женщина моей жизни - её смысл и Божество, принадлежит другому.

У меня нет сыновей и я не обзавелся другом, чтобы вверить ему мою тоску и мою мудрость. Жизнь прожита и теперь я могу сказать, что играл чужую, несвойственную мне роль. Увы, я не герой, я - "возлюбленный", созданный для того, чтобы любить и быть любимым. Так решено кем-то свыше.

Свой путь я должен пройти до конца - до последней ступени Белой башни, до её барьера, за которым распахнется Ничто.

Пусть живет светло и долго мой синеглазый Ангел. Пойми меня..."

- Как?! - Дикси прервала чтение, недоуменно вертя в руке листок. - Это не мог писать муж Клавдии! Герхардт Штоффен погиб на дуэли в год своего пятидесятилетия. Он никогда не падал с Башни!!!

Она передала Майклу рассказ Труды о дуэли барона и протянула ему письмо Клавдии.

Пробежав послание баронессы, Майкл задумчиво свернул листок:

- Спасти любовь смертью - хорошая идея! Мне кажется, писавшему очень хотелось найти в твоем лице её приверженца... Не скрою, прочтя исповедь барона, я чувствовал то же самое... даже написал тебе... Я написал тебе, девочка, прощальное письмо. Мне не хотелось мстить, я собирался убить свою любовь... Надел чистую рубашку, как солдат перед боем, и поднялся на Башню, чтобы сыграть последний концерт...

- Мы словно избавились от колдовских чар, Микки. Твоя музыка расколдовала нас - я шла на её зов, нет - неслась, летела... И вместо объятий смерти попала в твои... Постой! Кто же прислал тебе извещение о моей свадьбе, ведь день ещё не был назначен... И я никогда не совершила бы подобного. - Дикси сжала виски. - Не понимаю! Здесь, наверно, полно привидений...

- А скорее всего, искателей наследства, - пробормотал Майкл, глядя перед собой невидящими глазами, словно и впрямь увидел призрак.. - Заметь, нас обоих толкали к Башне... Нас хотели убить и лишь на минуту просчитались во времени. Я ведь думал, что мы уже на небесах... Представь: сумасшедший музыкант, весь натянутый, как струна, вот-вот готовая лопнуть... Измученный, смятенный, полный видений и образов - уже нереальных, уже потусторонних, бредовых, но всегда - насквозь просвечивающих тобой... И белая фигура, выросшая из темноты... Уф... - Зажмурившись, Майкл замотал головой, отгоняя воспоминания.

Оба посмотрели на полученные в ту страшную ночь письма.

- Мне кажется, эти листки могли бы заинтересовать следователя.

- Лучше поскорее все забыть. Давай избавимся от этой чертовщины. Дикси бросила в огонь письма Герхардта и Клавдии.

Когда кочерга разметала оставшуюся от бумаг горсточку пепла, им действительно стало легче.

Однажды Дикси рассказала Майклу о Чаке и Але, а также о том, как отчаявшись прорваться в "большое кино" снималась в весьма откровенных фильмах. Вот только о "фирме" умолчала. Этот эпизод остался единственной запертой дверью её прошлого - той, ненужной, чужой, в сущности, жизни, что прошла без Майкла.

- Ты любил совсем другую женщину, музыкант. - Рассказав о наркотиках и связи с Ларри, Дикси не могла смотреть в глаза Майклу.

Они сидели у реки на скамеечке Клавдии, наблюдая, как шныряет в камнях выводок бойких утят.

- Я люблю и всегда любил тебя. - Твердо проговорил Майкл. - Ты же не виновата, что все время искала меня, а я никогда не мог найтись. И сам потерялся. В семье я был совсем другой - плохонький, в общем-то, человечек... Наверно, Наташа достойна лучшего.