Анна Платунова - Обещанная колдуну

Я шла по коридору, который, казалось, удлинялся прямо на глазах. Он действительно менялся. На полу то и дело просвечивал узор ковра, которого на самом деле не было: я будто видела его призрак. На потолке появлялась и пропадала лепнина. На стенах, потемневших от времени, вязью трещин проступали надписи. Конечно, мне лишь мерещились слова и знаки, но иногда чудилось, будто стены исписаны магическими формулами. Кое-что удавалось прочитать. «На виду… скрыто… до тех пор…» Я моргала – и надписи исчезали.

За мной на расстоянии нескольких шагов брела метла, замирала, когда я оборачивалась, и пускалась наутек, как только я протягивала руку.

– Трусиха! – кричала я вслед. – Да не стану я тебя переколдовывать! Иди ко мне!

Метла возвращалась, но близко не подходила, тащилась позади и делала вид, что занята: разгоняла крошечные пылинки.

Выходившие в коридор двери выглядели так, будто их случайно занесло в дом из другого здания – нового, светлого и крепкого. Они были выкрашены белой краской и все до единой заперты. Я вертелась вокруг них, точно лиса вокруг кувшина с узким горлышком: и хочется отведать сладкого медового напитка, и никак.

Но моя настойчивость была вознаграждена. На одной из дверей обнаружилась надпись, сделанная чернилами. Сердечко, проткнутое стрелой, а внутри два имени: «Санджи + Март = любовь». Так необычно было найти игривую надпись в темном и пустом доме. Ее явно оставил кто-то из молодых людей. Незнакомый мне Март намекал объекту симпатии на свои чувства.

Когда-то я сама накорябала на скамейке гвоздем нечто похожее. «А + Д»… Сердце захлестнуло холодом, пришлось опереться на стену.

Спустилась на кухню как раз к обеду – сегодня готовил Тёрн, все задания я выполнила заранее, потому и появилось свободное время побродить по дому. Он уже разлил в миски мясную похлебку, но я, хотя и проголодалась, не спешила приступать к трапезе.

Сидела, оперев подбородок на ладонь, и выводила узоры на соусе, пытаясь выстроить горошинки в один ряд.

– А этот Март… на самом деле любил Санджи?

Спросила в полной уверенности, что Тёрн не попадется в ловушку. Но он, нарезая хлеб, автоматически ответил:

– Все нервы мне вымотали эти двое. Сбегали с занятий, бестолковые. Март так и не сдал материализацию иллюзий за третий курс…

Тёрн часто рассказывал мне истории из своей преподавательской деятельности из тех времен, когда академия еще существовала. Просто преподаватель, ага… Он потому и теперь попался. Лишь потом вспомнил, что никогда прежде не упоминал имена Санджи и Марта. Вскинул на меня острый взгляд.

– Их имена на двери, – ответила я как ни в чем не бывало. – Почему бы?

Его лицо потемнело, а мне сделалось совестно. Он всегда готов был ждать, а я его вынуждаю…

– Не говори, – сказала я быстро. – Расскажешь, когда сочтешь нужным!

Тёрн улыбнулся.

– Ты обязательно узнаешь.

Но одну историю Тёрн давно хотел рассказать, а вот я все время отказывалась. Боялась. Сама не знаю чего… Ведь если подумать, после всего, что мне пришлось пережить, едва ли что-то сумеет меня напугать.

Видно, пришло ее время.

Вечером в каминном зале Тёрн углубился в составление формулы, а я делала вид, что листаю книгу.

На самом деле тянула время, решаясь.

– Я готова, – прошептала наконец. – Я хочу услышать историю… моего рождения. Историю договора. И всего, что ты захочешь рассказать.

Перо дернулось, пачкая его пальцы в чернилах. Тёрн поднял на меня внимательные глаза: не шучу ли?

Кивнул.

– Я очень рад, Аги, что ты решилась…

Листы с формулой, над которой он усердно трудился, посыпались на пол, как шелуха. Тёрн сел рядом, взял за руку. Он так долго собирался открыть мне тайну, а теперь растерялся, подыскивая слова.

– Ладно, начну издалека. Агата, ты ведь помнишь, когда образовался Разлом?

– Д-да, – запнулась я, не понимая, при чем здесь Разлом. – Почти девятнадцать лет назад.

– И что случилось тогда?

– Появились миражи…

Ох, Тёрн, оставь свои преподавательские замашки.

– Пока никто не понимал, что это, захватили ближайшие деревушки, там теперь Мертвая зона, и отправились в сторону Фловера. Но, к счастью, не добрались, их остановили на подступах к городу.

– Нет, Агата. Их почти остановили… Некоторым удалось пробиться.

Тёрн откинулся на спинку, не выпуская моей руки. По его лицу скользили тени: страшные воспоминания поднимались из глубины души.

А потом он заговорил.

– Колдун! Колдун, открывай! Богами клянусь, я вынесу эту дверь!

В темноте у крыльца металась мужская фигура. Человек то принимался колотить в дверь, то пробовал заглядывать в окна. Он был настойчив и не уходил.

Дверь отворилась тогда, когда проситель меньше всего этого ждал. Он оступился и едва не упал, когда на пороге появился силуэт колдуна. Белое лицо, темные волосы до плеч, сложенные на груди руки.

– Уходи прочь, – устало сказал колдун.

Он не спал уже несколько дней, помогая справиться с внезапной напастью, обрушившейся на мир. Он вернулся домой на закате, с тем чтобы на рассвете снова выехать в сторону полосы черной выжженной земли, которую теперь стали называть Разломом.

– Прошу, помоги! Помоги! – Из голоса просителя исчезли грозные нотки, остались только умоляющие.

Это был совсем еще молодой парень в форме городского стражника. Стражники были первыми, кто поднялся на защиту города, и колдун чуть смягчился.

– Что случилось?

– Моя жена… В нее вселилась эта тварь… Как их теперь принято называть. Мираж…

Колдун набрал полную грудь воздуха, положил руку на плечо парня.

– Мне очень жаль. Она уже мертва. Попрощайся.

– Ох… – Я зажала уши. – Как страшно…

– Эта история с хорошим концом, Аги, не бойся. Почти… хорошим.

Мое сознание снова раздвоилось, как тогда, когда я читала письмо Тёрна. Я слышала его слова, но одновременно видела все своими глазами. Тёрн, чтобы не испугать меня еще больше, будто рассказывал сказку, говоря о себе в третьем лице, причем довольно пренебрежительно, и горько ухмылялся при этом.

– А надо сказать, Аги, колдун был тот еще зазнайка. До сих пор он ни в чем не знал поражения. Временами ему казалось, что, если бы на небесном своде появилось кольцо и такое же на земле, он запросто мог бы соединить две твердыни. Даже сделавшись изгоем, он сумел сохранить хладнокровие. Какое дело горной вершине до тех, кто занят своими маленькими делами у ее подножия… Мальчишка…

Его голос затих, отдалился, а я снова провалилась на девятнадцать лет назад, в темную летнюю ночь.

…Парень, зарыдав, упал на колени. Он раскачивался, схватившись за голову, рвал на себе волосы.

– Иди же к ней!

– Нет, нет! Как я скажу… Последняя надежда! Я не могу, не пойду…