Яся Белая - Цветы всегда молчат

Когда отрывал ее, бьющуюся в истерике, от безжизненного тела Пола и нес в замок, он шептал:

– Только не плачь!

Когда, потухшую и присмиревшую, удерживал за талию на похоронах, сам готовый ринуться в могилу за любимым братом, последним его родным человеком в этом мире, он шептал:

– Только не уходи!

Потом, когда целых полтора года бился с ее меланхолией и депрессией, шептал:

– Только живи!

И наконец, когда она сама впервые вышла во двор и сказала еще тихим, едва слышным голоском, что хотела бы здесь, на камнях, разбить клумбы и посадить цветы, он самолично таскал почву из долины и шептал:

– Только улыбайся!

А после цветы расцвели, и она впервые за много дней рассмеялась, и он понял, что победил. Победил мерзких демонов, что пытались, сбив его с пути потерями и горем, потушить ее свет.

И вот сейчас они вылезли вновь, алчущие и жаждущие, впивающие когти и зубы в его душу, и требовали: накорми! накорми! И ему приходилось всаживать ногти себе в ладони, иначе бы он, содрав с нее одежду, взял бы ее, зло и неистово, не делая скидки на хрупкость, не церемонясь с невинностью… Он бы упивался ее криками, слизывал бы ее слезы, терзал бы ее груди…

Колдер мучительно застонал. Как же давно у него не было женщины. По сути, у него никогда не было своей женщины. Те же, кого бы он хотел назвать своей, уходили к другим – к отцу, к брату… А ему же оставались только шлюхи. Он брезговал шлюхами, презирал себя за каждое посещение, но по-другому было просто нельзя, чтобы не слететь с катушек. Шлюхи у него были постоянные, чистые и проверенные, чтобы избежать участи отца. Он достаточно платил им, чтобы они принимали только его, чтобы терпели его утонченный садизм, настоянный на фамильной спеси и столь присущий выходцам из старинных аристократических династий…

– Но почему, почему ты не выбрала меня, моя Незабудка! – прошептал он горестно и обреченно. И тут длинные, загнутые и будто осыпанные золотой пыльцой по краям, темно-рыжие ресницы Мифэнви затрепетали. Она открыла глаза и встретилась с алчущей бездной его взгляда.

– Вы сказали – Незабудка? Та старуха… она тоже звала меня Незабудкой…

– Да, Мифэнви, Незабудка, – произнес он, когда дыхание все-таки восстановилось после недавнего забега по кругам ада, – цветок. Вы – Цветок. А я – Смотритель Сада ОРДЕНА Садовников [2].

– Что еще за орден? Нечто вроде секты религиозных фанатиков? – почти с презрением сказала она.

– Нет, скорее, нечто вроде рыцарей – хранителей баланса и равновесия.

– Цветы, Садовники, тайный орден. Вы пугаете меня, Колдер. Это попахивает языческой ересью! – почти гневно проговорила Мифэнви. Хотя она и не отличалась излишней набожностью, ее тем не менее возмутило услышанное.

– Ничего подобного, – уверенно сказал он, вставая и отряхиваясь, – мы ведь охраняем Сад.

– Какой еще сад? – удивилась она. – И от кого?

– Сад, Мифэнви, только один. Тот самый, о котором сказано в Священном Писании, – Эдемский, – отозвался он. – Приходите ко мне в лабораторию, вам еще столько предстоит узнать… – с этими словами он поклонился и выскользнул из комнаты.

Мифэнви сидела потрясенная, не в силах поверить, что все происходящее – реальность. Сначала та старуха, теперь Колдер зовут ее Незабудкой. Пол тоже умер, сжимая в руке незабудки…

Ох, может, все-таки стоит сходить и выслушать его?

Раньше Мифэнви никогда не была в лаборатории Колдера. Ну химичит там себе, да и пусть химичит. Ее как-то и не тянуло. Поэтому сейчас, остановившись у солидной кованой двери, она приложила руку к груди, в которой испуганно колотилось сердце.

Наконец, собравшись с духом, толкнула дверь – та была чуть-чуть приоткрыта, вошла – и обомлела: кругом валялись пергаментные свитки и лежали стопы старинных книг, в перегонных кубах и ретортах что-то булькало, в шкафах стояли банки с заспиртованными фантасмагорическими тварями… Мифэнви удивилась, что не лишилась чувств при виде всего этого.

– Колдер, чем вы тут занимаетесь? Магией? Алхимией? – холодный липкий ужас полз по ее ногам, подымаясь выше, и наконец ледяной рукой стиснул сердце. – Может, мне стоит начать верить, что вы – вампир?

Он проговорил, стоя к ней спиной и смотря на свет, что лился из крошечного окошка под потолком.

– Здесь я изготавливаю Удобрения и Реактивы. Но если вам проще – можете называть их магическими зельями.

– Зачем вам все это?

– Удобрения – чтобы питать Цветы. – Мифэнви вздрогнула. Если допустить, что она этот самый цветок, то в нее будут вливать эту жуткую жижу? Брр… – Реактивы чтобы травить Сорняки и Паразитов…

– А эти сорняки и паразиты – это же не просто трава и насекомые? – дрожащим голосом спросила она, уже почти осознавая, каков будет его ответ.

– Разумеется. Это демоны, что извечно пытаются уничтожить Эдемский Сад.

– Тогда эти ваши Садовники – они, получается, ангелы?

– Нет. Они тоже демоны, ибо только монстры могут на равных сражаться с монстрами. Конечно, и тех, и других просто сотрет в прах Цветение, потому что оно суть божественный свет, но Цветение забирает все силы у Цветка, и он погибает. Поэтому долг Садовника и Смотрителя Сада – каждого из нас, кому вверено по Цветку, – сражаться изо всех сил, чтобы Цветку пришлось расцвести только в самом крайнем случае…

– Я не верю! Этого просто не может быть! Демоны… Сорняки… Божественный свет… Мы же живем в прогрессивное время!

Он обернулся, их взгляды встретились, в его – клубилась густая кромешная тьма.

– Вы знаете, – произнес он голосом гипнотизера, – незабудка – мощнейший колдовской цветок. Человеку достаточно лишь один раз посмотреть на нее – и он уже приворожен навек, – он полез во внутренний карман сюртука и извлек оттуда иссохшую веточку какого-то растения. В тусклом свете, что проникал в лабораторию, она смогла разглядеть, что поникшие цветы имеют голубой оттенок. – Я сохранил его, тот цветок, брошенный прекрасной принцессой в утешение несчастному, что сходил с ума от запретной страсти.

Мифэнви покраснела. Ей потом еще долго было стыдно за тот свой странный порыв. Она собиралась уж было попросить прощения, но тут Колдер, словно хищник, в один прыжок преодолел расстояние между ними и схватил ее, приподнимая от пола более чем на фут. И он сделал то, о чем мечтал с того самого дня, как впервые увидел ее, и о чем запрещал себе даже думать долгих три года, – запрокинул ей лицо и впился в нежные губы голодным злым поцелуем…

А в это время во двор Глоум-Хилла вошли, сопровождаемые Филдингом, Аарон Спарроу об руку со своей очаровательной невестой Латоей Грэнвилл.

Небо вновь затягивали тучи. Надвигалась гроза.

Графство Сассекс, город Рай, поместье «Маковый плес», 25 и менее лет назад