Галина Гончарова - Не сотвори себе вампира

Голова у меня кружилась и от пережитого, и от услышанного.

– Вы – боитесь?

– Я не желаю рисковать жизнью. Ты согласилась с необходимостью, но внутренне ты сопротивлялась, кудряшка. Ты чертовски не хотела ставить Вторую Печать. И это едва не стоило нам обоим жизни. Был момент, когда мы могли потерять сознание, – и наша объединенная Сила рванулась бы наружу, сжигая меня, словно солнечные лучи.

Особой вины я за собой не чувствовала.

– Я действительно не слишком хотела быть вашим фамилиаром. А вы не предупредили меня о риске!

– В свое оправдание я могу сказать только одно, кудряшка. Я слышал о способностях, подобных твоим, только один раз. И это был великий чародей. В вашем времени его знают как Мерлина.

– ЧТО?!

Это было для меня уже слишком. Только рыцарей короля Артура нам не хватало для полного счастья. Голова закружилась, и вампир ласково, но твердо привлек меня к себе.

– Он был фамилиаром. И далеко опередил свое время.

Низкий голос ласкал меня, как прикосновение его рук. Сейчас в его объятиях не было страсти. Спокойствие и надежность – то, что было нужно мне больше всего. Я могла отдохнуть в его руках. И доверчиво прижалась к вампиру. Слишком многое на меня свалилось. Слишком.

– А сейчас он жив?

– Нет. Его хозяйка умерла около пятисот лет назад. И волшебник не пережил ее смерти.

Мне стало страшно. И вампир почувствовал этот страх, потому что прижал меня к себе еще крепче. Руки скользнули по моей спине, но прикосновение не было сексуальным. Просто – утешить.

– Все в порядке, кудряшка. Я буду рядом с тобой. И помогу справиться с этой силой.

Мне очень хотелось бы ему верить.

– Соблазняете мою девушку, шеф?

Голос Даниэля резанул по моим нервам словно ножом.

– Эту девушку стоит соблазнять, – отозвался Мечислав.

– Да, но только если она сама желает быть соблазненной, – Даниэль пристально смотрел на меня, так, словно хотел что-то сказать, но мне было не до вампирских интриг. Я безумно устала. Последний раз я себя так чувствовала после пятидневного похода.

– Уйдите оба, – попросила я. – Мне надо чуть-чуть побыть одной. У нас есть на это время?

– Для вас, кудряшка, – любой каприз.

Мечислав легко отстранился и вышел вон. Даниэль последовал за ним. И я заметила в походке Мечислава некоторую напряженность. Ему тоже нелегко далось укрощение наших Сил.

Высшие Силы! Что же со мной происходит?! И как мне с этим справиться?! И почему я ничего не чувствовала раньше? Хотя это-то понятно. Возьмем мешок со змеями. Пока он завязан, ничего и не произойдет. Они будут шипеть, кусаться через ткань, сплетутся в клубок и даже покусают друг друга, но не более того. А теперь попробуй развязать тот же мешок. И насколько больше будет проблем? Намного больше! Вот и я так же. Произошло что-то такое. Что-то, что развязало этот чертов мешок! Что?! Гипноз, которому я смогла противостоять?! Укус вампира? Или второй укус, когда я делилась Силой осознанно?! Ничего не понимаю! НИЧЕГО!!! Мама, забери меня отсюда!

Я улыбнулась при мыслях о доме. А потом набрала дедушкин номер.

– Леоверенский слушает?

– Привет! Это Юля! Я уже дома, съехала от Снегирева.

– Ты, паршивка, могла бы и раньше позвонить! Мать волнуется, мне отдыхать спокойно не дает!

В голосе дедушки кипело и бурлило праведное возмущение. Я закатила глаза. Вообще-то я звонила за поддержкой, а не за головомойкой. Хотелось почувствовать, что в мире есть что-то незыблемое. Честно говоря, на крайний случай и головомойка сгодится. Сколько себя помню, дедушка воспитывал меня, отчитывал, учил жить и отвечать за свои поступки. И если бы сейчас он знал, что со мной происходит, что бы он сделал? Примчался сюда помогать мне? Вряд ли. Предложил бы мне самой выпутываться? Это больше похоже на правду. Вот я и стану выпутываться сама. Но для начала стоило оправдаться.

– Дед, ну не надо, а?! У нас тут какая-то пакость с телефоном! Гулянка была – и мы его грохнули. Я новый купить никак не соберусь. А сотовый на днях посеяла! От друга звоню!

– Хорошо ж ты без нас загуляла, что так одновременно умудрилась грохнуть телефоны!

– Да мы после гулянки дома пошли еще и по улицам прогуляться! И это после пары бутылок! Как я еще сама себя не потеряла! А так со мной все в порядке! Жива, здорова, упитанна, невоспитанна!

Хорошо, что дедушка вранье отличать не умеет.

– Это хорошо. Мать тут с ума сходит!

Это мне было вовсе ни к чему. Чуяло мое сердце, что каждая секунда будет на счету, а если мама заставит деда прилететь на несколько дней раньше, ни к чему хорошему это не приведет.

– Дед, отдыхайте спокойно, домой можете не торопиться, я вам сама звонить буду! Каждый день! Обещаю!

– Все равно забудешь.

– Может, и забуду!

Я несколько секунд молчала, перед самым важным вопросом вечера.

– Деда, у меня к тебе один вопрос.

– И какой? – теперь в его голосе была добродушная насмешка.

– Ты рассказывал, что с тобой фашисты сделали. Помнишь?

– Да. – Насмешки как след простыл. В голосе была только холодная жгучая ненависть. И мне стало страшно. Что должно быть в человеке, чтобы он ТАК мог ненавидеть давно умерших людей? Не знаю. И не хочу знать. И тем более не хочу знать, есть ли это во мне. Почему-то мне кажется, что ответ на последний вопрос мне не понравится. Слова падали камнями в трубку. – Помню.

– А больше в нашем роду ни с кем такого не случалось? Или чего-то в этом духе? Ну, там по углям никто не ходил, иголки не глотал?

– Юль, ты с ума сошла?! – напряжение постепенно уходило из дедушкиного голоса. Теперь он мог и поделиться воспоминаниями. Они уже не причиняли такой острой боли. – Я же совсем мальчишкой был, когда все случилось! Кто бы мне что-то рассказывал! Да если бы и рассказывали – не запомнил бы! Не знаю, может, что-то у кого-то и было. Сам иногда вспоминаю – удивляюсь. Как я тогда выжил?! Но выжил же! И до своих дошел! Мне тогда медсестренка говорила, что я горячий был. Все тридцать девять. Как только двигался с такой температурой! А я как сейчас помню – шел и ни о чем не думал. Только внушал себе, что иду в тулупе и в валенках.

– Понятно, – протянула я.

Что ж, по крайней мере, в одном поколении эта Сила проявила себя. В моем дедушке. Только дальше в нем это не пошло. Жизнь помешала.

– А с чего ты спросила?

– Сама не знаю. Тоскливо как-то в одиночестве. Соскучилась я по твоим рассказам, по маминым плюшкам…

– Так, может, нам пораньше приехать, чтобы тебя пирогами покормить?

Дед ехидничал. Несомненно. Но я едва сдержалась, чтобы не завопить что-то вроде «Боже вас упаси! Не сметь!».

– Не надо! Отдыхайте!

– Ну, тогда пока. И звонить не забывай! Целую!

– И я тебя тоже! Маму там от меня поцелуй! Чао!

– Чао!