Анна Цой - Сердце нового мира. Книга седьмая

Портал. Поспешные и сумбурные шаги в него. Не мои – я прижималась к нему, одновременно практически вырывая с корнем непослушные пуговицы на его рубашке. Голая кожа. Ладонь на его животе. Судорожный выдох-стон от него.

А после падение на кровать, подминая меня под себя, вгрызаясь твёрдыми губами в нежную кожу на скулах, шее и ключицах. Ловкие пальцы, нырнувшие под юбку и стянувшие белье.

Слёзы, затекающие в уши и совершенно не заметные для его взора.

Платье через голову. Рубашка. Её следом.

Руки по груди, животу, бедрам, спине.

Звон пряжки ремня.

Разрывающий сердце поцелуй.

Всхлип.

Портал!

Мгновенный, потому что призвала я его сама. Прошедший сквозь треск нескольких барьеров, встреченных мною на пути. Однако каждый из них пропустил меня, уронив на бархатные покрывала, защекотавшие спину. И заставившие почувствовать. Чувства!

Спальня Сахарного домика стала полна моего крика. Из груди вырвались рыдания – хлюпающие и надрывные, как то состояние, в котором я была уже больше получаса.

Горло охрипло уже через час истерики, пальцы, сжимающие мертвой хваткой покрывало онемели и не хотели разжиматься – пришлось делать это сквозь боль, однако единственным, что остановило меня, стало совсем не это. Я вдохнула запах леса, костра и моей любви. Маняще, сладко, больно и дразняще.

Так, как надо.

Мне хватило нескольких долгих минут, чтобы перестать прижимать проклятое Циклом покрывало к носу и не умирать от осознания того, чего я лишилась, сняв привязку. Буквально вырвав своё сердце.

Через силу и опухшие веки я оглядела тёмную спальню с двумя настенными подсвечниками у камина, в которых из всех находящихся в комнате горели свечи. А перед горящим огнём со в сотый раз налитым вином сидел Феликс, не отводя обсидианово-чёрных глаз от замершей меня. На его лице не отображалось ровным счётом ничего, однако я чувствовала едкий запах алкоголя, витающий вокруг него, подмечала матовую пьяность в зрачках и впервые радовалась этому.

На лице появилась несдержанная улыбка лёгкости, а ноги сами потянули меня с кровати, чтобы…

– Оставайся на месте, – тяжелый тон от того, от кого я не ожидала подобного.

Я вмиг почувствовала себя выбитой из пространства куда-то в вакуум. Стало некомфортно быть под его не опускающимся вниз взглядом голой, и я натянула обнюханное ранее покрывало на плечи.

Господи, что он по это вообще подумал? Он же был здесь всё это время и не стал предпринимать ничего. Ещё и мой вой. А что если…?!

– Ничего не было, – попыталась принюхаться к самой себе я.

Точнее к губам. От рук запах не остаётся. Наверное.

– Замечательно, – максимально безразлично ответили мне, не забыв сделать глоток.

Уголки губ опустились глубоко вниз – я не смогла это контролировать, настолько гадко чувствовала себя. Голова склонилась вниз, мои волосы закрыли лицо.

Что же ты творишь, Алесса? Сходишь с ума, как бабушка? Зачем пришла, раз такое совершила? Зачем совершила, раз смогла прийти?

– Прости, – слёз уже не осталось.

Только промозглый шёпот, который не сможет передать и капли чувств. Особенно непонимания и боли.

– Я… не знаю, что со мной… – отрывистое бормотание, а затем впервые громкое, – я ненормальная. Не понимаю, что делаю уже который раз. Боюсь что-то сломать и ломаю. Боюсь потерять и отталкиваю сама. Обижаю всех, кто… кого люблю. Это… – я смогла поднять голову, – на меня всё это навалилось. Правда. Все эти миры, бабушка, мама, папа, их драки и… желания, обиды, – я потёрла лоб ладонями, – я просто устала и не понимаю, что творится вокруг. Мне очень тяжело. Честно. А ты… ты был таким холодным все то время! Я от тебя грелась раньше, а тут… мне показалось, – я выдохнула, – мне показалось, что так будет лучше. Что… – я покачала головой с едкой улыбкой, – да кому я вру? – и признание для самой себя, – я хотела, чтобы ты, наконец, обратил на меня внимание, – взгляд глаза в глаза, – я хотела, чтобы ты вернул своё время мне, а не проклятому Танатосу с его чёртовыми проблемами!

Вышло у меня зло. На себя или на него – не знаю. Я смогла гордо встать, запахнуть плед и продолжить:

– Ты меня бросил. Сбежал решать проблемы, а меня оставил в Садах с рехнувшейся бабулей! Помахал ладошкой, сказал пару слов и сбежал играть с другими мальчишками в песочнице, а меня… забыл, – я села обратно, не став удерживать спину в прямом положении, – мне просто ничего не оставалось. Бежать доказывать тебе, что я тоже могу быть рядом. Потом то, что я не хуже тебя. Потом, что ты не можешь мне приказывать. И всё так намоталось клубком, что… я уже не понимала, что я должна делать. Мне было так обидно, что я, даже сама не осознавая, – хмык, – и придумывая отмазки для всех, разорвала всё насовсем, – я посмотрела в разные по цвету глаза и добавила жалостливо, – мне так было больно. Прости.

Тишина стояла в комнате минуту. Но не угрюмая и совсем не напряжённая. Мы оба сейчас понимали, что помиримся. Я видела его взгляд и ту жажду , которая была сейчас и во мне. Нужно было ускорить примирение так, чтобы мы оба не казались сдавшимися без боя. У меня выходило плохо – если бы у меня был висталочий хвост, давно бы бежал в его сторону и нёс меня вместе с собой.

– Ты и слова мне не сказала, – он отставил бокал на каминную полку– готовится к тому, что я подбегу к нему.

А я ждала знак. Любой. Господи, почему всё так сложно? И долго? Проклятая привязка и проклятая я, которая сняла её!

– Я говорила, – мысли были уже в другом месте, – пыталась начать разговор, а ты уходил от ответа. Или вообще уходил. Физически.

Заброшенная на другую нога встала прямо. Ну же! Я готова бежать к тебе. Только скажи мне «можно».

– Ты должна понимать, что прежде чем… – в моей голове это продолжилось «ты побежишь ко мне», – мы должны обсудить некоторые обстоятельства.

Какой же он красивый. Я хотела бы видеть его раскосый чёрный взгляд на себе каждую секунду. Особенно такой, как сейчас – пылающий. Едва сдерживаемый, о чём говорили стиснутые побелевшими пальцами подлокотники его кресла.

– Я больше не буду, – сообщила ему то, что он хотел услышать.

Тем самым поторопила события. Живот свело где-то в глубине. Что там Нира говорила? Вернее, предупреждала. Тринадцать детей? Да хоть двадцать. Можно мне…

– Не будешь что? – оставался в сознании он.

Вот у меня с этим было откровенно плохо.

– Ничего не буду, – грудь вздымалась быстро, как после того, о чём я сейчас думала.

Ноги пришлось свести вместе, иначе меня дурманила я сама.

– Лесси, – немного осуждающий тон.

Про что именно он говорит?

Но голос у него необычайный. Вибрирующий такой, низкий, с капелькой хрипотцы. Волнующий меня голос.

– Ты разрешишь мне делать выбор самой? – хоть немного разведрило в голове, – не станешь запирать нигде и…