Вадим Кучеренко - Любомир и Айи

– Тогда я пойду? – спросил Игорь, чувствуя себя пристыженным и в то же время озадаченным. Любомир был ожившей реликвией. В современном мире так уже никто не говорил. А, возможно, даже и не мыслил.

– Иди, – позволил леший. – Дорогу-то обратно найдешь? Али проводить?

– Найду, – сказал Игорь. – Если только не покажешь такую, чтобы не надо было продираться через кусты.

– А такая ко мне не ведет, мил-человек, – усмехнулся леший. – Иначе гостей много было бы. Где всех рассажу? Пенек-то один.

Игорь сообразил, что Любомир шутит, и грустно улыбнулся в ответ. Ссадины на его руках все еще кровоточили, и он с содроганием представлял свой обратный путь.

Когда Игорь вышел из парка, его костюм был окончательно и безнадежно испорчен. Домой он возвращался уже на такси, устав после бессонной ночи от пешей прогулки и не рискуя добираться общественным транспортом. Даже таксист посмотрел на него с нескрываемым подозрением и согласился ехать только после того, как он заранее оплатил проезд.

Войдя в свою квартиру, Игорь облегченно вздохнул. У него было такое чувство, что он совершил опасное путешествие и, пережив множество приключений, наконец благополучно добрался до дома, в тихую и уютную гавань.

– В крепость, – внес он уточнение, запирая массивную стальную дверь на замок.

Сравнение с неприступной крепостью понравилось ему больше, чем с гаванью, где ему все-таки могли угрожать ветра и штормы. Квартира была его гордостью. Это были трехкомнатные апартаменты в современном доме, построенном почти в самом центре Петербурга, и Игорь долго отказывал себе буквально во всем, прежде чем смог купить ее, не влезая в ипотечную кабалу. Он обставил квартиру сообразно своему вкусу, который отличался спартанской простотой. И редко приглашал гостей, особенно женщин, которые непременно захотели бы внести поправки в созданный им интерьер сообразно собственным представлениям о домашнем уюте. По сути, он жил как бирюк. Но его это устраивало. На вопрос, когда же он начнет устраивать личную жизнь, Игорь обычно отвечал стихотворением, которое когда-то где-то прочитал и запомнил как раз для такого случая.

Море.

На губах соль.

И где-то,

У самого горизонта,

Бригантина с алыми парусами,

Которую так долго

Ждала Ассоль,

И которую не дождались

Мы с вами.

Если спрашивала одинокая женщина, она обижалась. Замужние презрительно усмехались. В свою очередь, любопытствующий мужчина завидовал, будучи женатым, и поддакивал, если был холост. Но как бы то ни было, а на этом все и заканчивалось. Игорь продолжал вести жизнь одинокого бирюка, которая, говоря по правде, к сорока годам уже начала утомлять его. Он и сам понимал, что пора подыскивать себе пару, иначе незаметно и даже очень скоро наступит такой день, когда уже будет поздно. Жизнь стремительна, как курьерский поезд, и следует до конечной станции без остановок. Однако ему до сих пор не удавалось встретить ту единственную, с которой он захотел бы прожить долгую и счастливую жизнь и умереть в один день. А размениваться по мелочам, как большинство его знакомых мужчин, он не хотел. Он видел, чем, как правило, заканчиваются подобные скороспелые и бездумные браки. Либо разводом и редкими прогулками с детьми по выходным, либо нудным утомительным сосуществованием двух чужих людей в одной клетке, которой для них становился собственный дом, причем отягощенным теми же детьми, страдающими от такой жизни не меньше, чем их родители. Уж лучше жить бирюком и изредка выть от тоски на луну, думал он…

Игорь быстро разулся в прихожей, скинул в ванной лохмотья, в которые превратился костюм, и принял душ, с наслаждением смывая с себя грязь и кровь. Потом побрился. После этого он почувствовал себя так, будто сменил, как змея, старую кожу на новую. И вдруг ощутил сильный голод. Это было неудивительно, ведь накануне он не поужинал. Накинув халат, Игорь проследовал на кухню, где с давно уже забытым аппетитом позавтракал. Обычно по утрам он выпивал чашку чая и съедал одно вареное яйцо, изредка добавляя кусочек сыра. На этот раз он сделал себе омлет из пяти яиц, обильно приправив его грибами, но и этого оказалось недостаточно, чтобы насытиться. Трапезу завершил огромный бутерброд с сыром и докторской колбасой. Все это он запил двумя большими чашками чая. Настроение сразу заметно улучшилось.

Насытившись, Игорь снова оделся и направился в банк. Приключения приключениями, но работу никто не отменял. При одной мысли об этом настроение у него снова испортилось. Ему хотелось как можно скорее встретиться с Айи, чтобы передать ей послание Любомира. Но от его желания ничего не зависело, надо было дожидаться полуночи. День обещал быть долгим.

Игорь вышел из дома и поразился перемене, произошедшей с городом. Петербург снова ожил. Его улицы заполонили люди, дороги – автомобили, каналы – прогулочные катера. Казалось, город и не засыпал. Временной провал в несколько часов никто не заметил. Минувшую ночь будто вычеркнули из жизни.

Подумав об этом, Игорь спросил себя, не приснилось ли ему все это – Айи, Любомир, Пироговская набережная и его ночной поход в парк Сосновка. Но свежие царапины на руках и лице противоречили этому. Они сильно саднили, не давая забыть о себе.

– Если только я сам не разодрал себя во сне, как истеричная барышня, – произнес с усмешкой Игорь. И с внезапным ужасом, который налетел, как ледяной порыв ветра, подумал: а вдруг? Но тут же рассмеялся над собственной мнительностью. И остаток пути до банка проделал, стараясь ни о чем не думать, кроме предстоящей ему работы.

Бесшумно открылись и закрылись двери, пропуская Игоря в здание банка. Внутри все сияло поддельным серебром и имитацией золота. Игорь работал в российском филиале одного из крупнейших мировых банков, и в нем все было на мировом уровне. Или претендовало на это. Считалось, что работать здесь престижно. Настолько, что высшее руководство филиала, состоящее сплошь из иностранцев, платило персоналу, набранному из аборигенов, сущие гроши даже по российским меркам, видимо, полагая, что престиж компенсирует недостачу. Но это бы еще полбеды. Намного больше Игорю не нравилось то, что иностранцы откровенно презирали всех, кто имел несчастье, по их мнению, родиться в России. И это отношение, как зараза, поражало остальных. Заместители директора и управляющего филиала, терпя унижения от боссов-иностранцев, в свою очередь унижали своих подчиненных, те – своих и далее по нисходящей. Больше всех доставалось рядовым менеджерам. Но и те находили, на ком сорвать злость – они вымещали обиду на техническом персонале. Все это было похоже на банку с пауками, где сильные особи пожирали более слабых.