Марина Суржевская - Имя шторма

– Свет, – сказал Этан Грей, и под потолком плавно разлилось белое сияние крошечных встроенных ламп.

В его спальне, расположенной высоко над землей столицы Конфедерации, было настолько тихо, что даже полет мухи показался бы оглушительным гулом истребителя. Но в привилегированном небоскребе не водилось мух. Мух, тараканов или других вредителей, способных нарушить покой уважаемых постояльцев.

Здесь было тихо, чисто, красиво и очень, очень дорого.

Командор моргнул и посмотрел на свое тело, укрытое тонким синим покрывалом. Посмотрел, пытаясь понять – какие сюрпризы ожидают его этим утром. И выдохнул, отбросив одеяло.

Внезапный приступ ярости накрыл так резко, что Этан не успел подготовиться. Он слетел с кровати, упал на четвереньки и зарычал, молотя правой рукой по светлому паркету. Левую руку командор не чувствовал, хотя и опирался на нее. Пальцы побелели, словно это была не живая плоть, а ледяной мрамор.

Изморозь этим утром продвинулась еще выше – почти до локтя. Подарок проклятого варвара – хёгга.

Командор со свистом втянул воздух и заставил себя успокоиться. Ярость никуда не делась, но Этан свернул ее внутри себя колючим жгутом – крепко-накрепко. Свернул и закрыл в глубине своей сущности. Никто и никогда не заподозрил бы сдержанного командора в подобных приступах. В злости, раздирающей его грудь. В ненависти, выжигающей сердце.

Впрочем, никто не поверил бы даже в то, что у командора Этана Грея вообще есть сердце.

Встряхнувшись, хозяин апартаментов на сто тридцатом этаже встал и отправился в душ. Скрипнул зубами, когда в спину ударили холодные струи, но даже не подумал сделать воду теплее. Некоторое время стоял неподвижно, тщательно отмеряя вдохи и выдохи. Это помогло – как всегда. И уже спокойнее командор снова взглянул на свою левую руку.

Да, изморози стало больше. Пальцы двигались, рука работала, но полностью утратила чувствительность. И ни один профессор, ни одно светило от медицины не могли объяснить происходящее.

– Это за гранью наших знаний, командор, – запинаясь, произнес один из них при последнем визите Грея.

Все посещения командора были строго секретными, и за разглашение тайны профессорам грозили пожизненные сроки в самой страшной тюрьме Конфедерации. Возможно, поэтому на командора разведки светила медицины смотрели с опаской. Впрочем, к такой реакции на свое появление Грей привык.

– Это за гранью нашего понимания. В вашем организме происходят неизвестные нам изменения. Эпителий, сосуды, кровь, даже молекулярная решетка – все стало иным. Но мы не можем это объяснить, а тем более – остановить. Для нашей науки такие изменения – нечто совершенно новое. Мы могли бы начать исследования… провести опыты, наблюдать… Но…

– Достаточно, – оборвал тогда Грей, разворачиваясь к выходу.

В глубине души он с самого начала знал, что никакие исследования и опыты не помогут. Наука Конфедерации не способна остановить то, что сотворил с командором варвар.

Встряхнувшись, но не вытираясь, Грей провел ладонью по волосам и покинул душевую. Оставляя на полу влажные следы, которые тут же испарялись, мужчина прошел в комнаты – двести квадратных метров функциональной чистоты и эргономики. Встал напротив черных окон, протянувшихся от пола до потолка, и произнес:

– Светопроницаемость.

Стекла начали медленно светлеть. Словно чернота таяла на их безупречно чистой поверхности, пока не исчезла полностью, сделав окна совершенно прозрачными.

Над столицей Конфедерации вставало солнце. Оранжевые лучи мягко золотили башни из стекла и железа. С высоты сто тридцатого этажа столица лежала как на ладони. Великолепные, возносящиеся к небесам небоскребы, отражающие зеркальными гранями солнечный свет. Ровные стрелы магистралей и проспектов, аккуратные полоски парков и лаконичные арки чугунных мостов. В каждом квадратном метре – удобство и лаконичность, эргономичность и четкая выверенность линий. Красота усмирённой природы. Великолепие, созданное прогрессом.

Командор заложил руки за спину, с удовольствием взирая на город у своих ног.

Это его мир.

Его Конфедерация.

Словно в насмешку, где-то внизу, у земли, которую даже не видно с высоты сто тридцатого этажа, хлопнул ящичек с фантомным огнем. Двое парней и девушка, оглядываясь, чтобы не попасть на глаза патрулю, подожгли толстый шнур и, пряча лица под капюшонами, бросились к густым зарослям аллеи.

Огонек с шипением дополз до основания ящичка – и тот хлопнул.

Одну невыносимо долгую секунду ничего не происходило. А потом в небо взвился огненный дракон. Огромный ящер, взлетев в небо, завис прямо напротив командора Этана Грея.

Словно насмехаясь. Словно издеваясь!

Черный иллюзорный дракон махал крыльями и выпускал дым напротив чистых окон небоскреба.

Конечно, чудовище было ненастоящим. Всего лишь иллюзия, созданная фантомным огнем, подделка. Невинная забава. Но от вида этого существа, пусть и иллюзорного, командор снова потерял контроль над своей яростью. Совершенно забыв, что он голый и мокрый после душа, Грей обеими руками ударил в непробиваемое стекло своих апартаментов. Ненависть снова развернулась внутри – горячая, живая, огненная, как проклятый фантом, уже тающий в небе. Ненависть к фьордам, к варварам, ко всему миру за Туманом.

Два месяца назад командор показал Конфедерации оскаленную морду фьордов, явил чудовище, обитающее там. Проклятую программу переселения наконец закрыли, но… но вместо уважения, почитания и благодарности командор увидел совсем иную реакцию! Люди, которых Грей желал спасти, не хотели быть спасенными! И совершенно неожиданно возник почти культ проклятых хёггов-драконов! Патрули уже несколько раз разгоняли митинги, требующие возобновить программу переселения и дать людям возможность посетить фьорды. Идиоты! Сумасшедшие тупицы! Масс-медиа, подконтрольные властям, драли глотки, чтобы нагнать страха и внушить населению ужас и отвращение к фьордам, но кажется, это мало помогало, лишь усиливая интерес к миру за Туманом. И вот такие фантомные драконы уже не первый раз взмывали в небо над столицей Конфедерации!

И это несмотря на запрет, введенный властями. Несмотря на то, что за подобное грозит заключение почти на год!

Проклятые, проклятые фьорды! Какой силой вы обладаете, что даже те, кто никогда вас не видел, стремятся к вам? А те, кто видел – сходят с ума, не в силах забыть? Что за магия разлита во влажном воздухе, наполненном запахом мха и соли? Что за власть кроется в озерах и скалах, не позволяя жить, не позволяя очнуться от этого наваждения?

Проклятые фьорды. Ненависть к вам сводит с ума. Она похожа на одержимость.