Татьяна Абалова - Тайные хроники герцога Э

– Желаете испробовать? Или только посмотреть? – неожиданно раздавшийся вкрадчивый голос заставил нас с теткой подпрыгнуть. Мы буквально понеслись от него прочь. А в спину продолжали кричать: – Псы у нас смирные. Выученные. Кобели всех мастей. Еще пожалеете, что отказались. Один раз живем!

Больше я не останавливалась. Как набрала скорость, так и летела, надеясь до ночи добраться до «Хромой утки». Благо, что в этом названии ничего крамольного не углядела. И если до встречи с «Кобелем», я еще намеревалась напроситься в какую–нибудь попутную повозку, пусть даже в телегу, то теперь сто раз подумала бы, прежде чем с кем–либо заговорить. Королевство, где свободно предлагают всякие гнусности, может порадовать еще более изощренными развлечениями, быть участницей которых я воздержусь.

Ближе к ночи, когда сумрак поглотил большинство красок, а мое «лететь» сменилось на «тащиться», жару вытеснил холодный ветер, и мне пришлось накинуть на себя плащ. Желудок все чаще подвывал от голода – я отложила перекус из–за боязни задержаться в пути, но башмаки начали предательски путаться в подоле, что привело меня к мысли устроить привал, пусть даже на обочине дороги.

Вытянув ноги и вяло жуя кусок сыра, я посматривала по сторонам. Не хотелось заночевать в месте, где непрестанно снуют вооруженные люди, а их на этом отрезке тракта было большинство. Успокаивало лишь то, что одежда воинов имела одинаковую расцветку – сочетание темно–коричневого с охрой, что говорило о принадлежности ратников к одному отряду. Уже разбираясь в местных порядках и ценах на крашенную ткань, я смело могла заявить, что все они принадлежали одному и весьма обеспеченному хозяину.

По дороге я уже встречала и одиноких всадников в рыцарском облачении, и небольшие отряды, одетые и экипированные кое–как, включая самого командира, здесь же чувствовалось наличие денег.

«Все равны как на подбор, с ними дядька Черномор». Роста у проходящих мимо меня богатырей тоже было не занимать. Хмурые и веселые, только направляющиеся в придорожный трактир или вываливающиеся из очередной «Потехи для тела», на серую мышь они не обращали внимания, что было мне на руку.

Подняться и заставить себя идти дальше оказалось затруднительно. Тело устало и начало протестовать: первые шаги дались, как столетней старухе, у которой «заржавели» суставы. Мне даже один из сердобольных воинов подал руку, чтобы я выбралась, наконец, на дорогу. Правда, в этот раз цвета его одежды несколько отличались – здесь коричневый уступил место пурпуру.

Я вздрогнула, когда поняла, что крепкую длань мне предложил представитель элитной верхушки Рогуверда. Вот уж небывалый случай, чтобы пурпур снизошел до сермяжки! Однако высокородный господин тоже не остался доволен спонтанным проявлением милосердия: мой палантин от неловких телодвижений съехал и открыл лицо. Я моментально вспомнила о своих болячках и в смятении принялась извиняться. Элита брезгливо скинул с руки кожаную и наверняка дорогущую перчатку, которой дотронулся до меня, и запрыгнул на подведенного к нему коня. Эх, напугала дяденьку!

Я растеряно подняла с земли перчатку, постояла с ней, как дура надеясь, что всадник одумается и вернется, а потом сунула в свой узелок. Еще пригодится. В мире, где все мое имущество ограничивалось гребешком и запасными панталонами, любая, а тем более такая красивая вещь, будет полезной.

Чем ближе я подходила к «Хромой утке», тем выше делалась концентрация военных. Я даже растерялась, не представляя, как найду в круговерти мундиров брата. Даже предположила, что Конд, желая скрыть свое истинное имя, подался в вояки.

Остановившись на обочине, я в панике грызла ноготь большого пальца. «Хромая утка» оказалась двухэтажным зданием с довольно обширным подворьем, изобилующим подсобными помещениями. Добротным навесом выделялись конюшни, плотно заселенные крепкими боевыми конями, справа виднелся загон с овцами. Их блеяние смешивалось с людскими возбужденными голосами, отчего казалось, что я нахожусь на крупном восточном базаре. В отдельно стоящей летней кухне суетилось не менее дюжины кухарок. Оттуда неслись соблазнительные запахи.

В «Хромую утку» военной братии набилось, как тараканов в старую коробку, и я никак не могла заставить себя пройти сквозь строй болтающихся во дворе мужчин и подняться на крыльцо, где буквально пришлось бы протискиваться, чтобы попасть внутрь помещения.

– Помолимся, сестра, – просипел вынырнувший из тени монах, – за всех, кому предстоит идти на битву, помолимся.

Я устало вздохнула и медленно развернулась к нему.

Оглядев щуплого монаха, прячущегося под несуразной хламидой с капюшоном, я не сумела скрыть истинных чувств – скривилась. Вот не до молитв мне сейчас, честное слово.

– Пойдем в тихое место, сестра. Преклоним колени и поговорим. Я с богом, а ты со Святой девой, – сильные пальцы сомкнулись на моем запястье.

– Да отцепитесь вы от меня, падре!

Вот к чему сказала «падре»? Первое, что пришло в голову. Уж лучше бы назвала святым отцом или братом, как здесь принято, но под сильно надвинутым на лицо капюшоном трудно было разглядеть, молод монах или стар. Скрипучий голос подходил как одному, так и другому – одинаково противный.

– Сестра, я сказал, пойдем. Мы уже начинаем обращать на себя внимание, – тон монаха сменился на жесткий, хватка сделалась крепче. Я зашипела, пытаясь вытащить руку из его клешней. И уж было решилась звать на помощь, чувствуя, что угодила в лапы маньяка, как услышала: – Твою мать, Адель. Хватит сопротивляться.

– К–конд?!

– Тише, бестолковая. Надвинь палантин ниже и пошли, – он повел меня в сторону конюшен – оттуда доносились топот нетерпеливо переступающих с ногу на ногу лошадей, тихое ржание и, чего уж скрывать, вонь. Если на дороге было сухо и пыльно, то здесь под ногами чавкала смесь жидкой грязи и навоза. Я закрыла нос двумя пальцами.

– Смотри, наш болезный девицу подцепил! – хохотнул один из юнцов, что разнуздывал коня. Кстати, уже знакомого мне коня. Я еще на дороге запомнила попону и ярко–красный рисунок на ней – вставшего на задние лапы льва. И недовольно швыряющего перчатку хозяина скотинки.

– На путь истинный наставлять буду, – кинул конюхам Конд тем самым сиплым голосом. – Если желаете, и вам о святых поведаю. Они покроют вас своей милостью.

Желающих на ночь глядя разговаривать о боге не нашлось – в заведении через забор запели хором. Солировали женские голоса. И заботящиеся об уставших животных конюхи наверняка предпочитали присоединиться к веселью, а не к молитвам.

– Все, больше никто не прицепится, – прошептал Конд и, достав ключ, отпер неприметную дверь на задней стороне двухэтажного здания.