Татьяна Абалова - Тайные хроники герцога Э

А тут я в заляпанных зеленью «штанах», в грубых перчатках, в видавшей виды шляпе и в повязке, закрывающей пол–лица. Под мышкой клизма с разъеденным ядом наконечником.

– Ну я, и что? – совсем не по этикету произнесла «опальная принцесса» и сдернула с лица душащую маску. И тут же скривилась от боли, забыв, что мои перчатки испачканы ядом. Я почувствовала, а через секунду и увидела, как в тех местах, что умудрилась задеть, раздуваются волдыри. Я, и без того выглядящая на фоне райских птичек не лучшим образом, теперь и вовсе походила на алкоголичку – волдыри наливались характерным фиолетовым цветом.

– На, милая, прижми, – на лицо мне шмякнули намазанную чем–то холодным тряпицу – монахини действовали оперативно. И не менее оперативно предупреждали о грозящей опасности. – И будь осторожна. Среди них дочь императора.

– Мне этого видеть достаточно, а вам? – Главарь банды красавиц выделялась пурпуром длинного плаща. Она брезгливо скорчила лицо и повернулась к своим наперсницам. – Ни красоты, ни манер. Чудовище.

– Где ее воспитывали? – ужаснулась вторая.

– И это Адель Корви? – закатила глаза третья.

– Бедный Фельстан…

– При чем тут Фельстан? – произнесла я, борясь со слезами от испытываемой боли. Стоит ли говорить, что имя сына Джовиро Корви–Дуг мне запомнилось? Неужели и здесь братец оказался прав?

– Знал бы, бедненький, кого ему прочат в невесты.

– Я сама за него не пойду, – я вздернула подбородок выше и поправила съехавшую на бок нашлепку. – Больно надо!

Но вспомнив о здешних законах и то, что зимой настоящей Адель стукнуло двадцать, и теперь ее можно отдавать замуж, не спрашивая согласия, добавила:

– Его высочество принц Конд Корви не одобрит этот брак.

Он же мне обещал. Да?

– Его опальному высочеству самому бы не расстаться с жизнью, – та, что светилась пурпуром шелка, сделала повелевающий жест, на простом языке означающий «уходим», и развернулась к воротам. Ее свита потянулась следом. Напоследок надменная дева кинула мне через плечо: – Постригись в монахини, Адель. Это лучший для тебя выход. Ослушаешься – пеняй на себя.

А я, уже забыв о волдырях и боли, хватала ртом воздух. Достаточно было сложить два и два, чтобы понять, что я дерзила дочери императора. На это указывал и властный тон, и пурпур одежды – цвет, который носят лишь царственные особы, и поддакивание ее стада овец, и то, как быстро наши монахини скрылись в недрах монастыря. А уж если дофина опустилась до того, что приехала в монастырь посмотреть на невесту Фельстана, то я явно перешла ей дорогу.

Все. Мне не жить.

Но больше всего я переживала за брата. Что уготовано ему?

Быстро переодевшись и умывшись, я села сочинять послание Конду. Волшебный пластырь, хоть как–то облегчающий мои страдания, пришлось придерживать свободной рукой, однако предательские слезы все равно оставляли на бумаге размытый след.

«Дорогой братец! Хочу похвастаться тем, что осилила учебник истории, и теперь знаю, какое противоречие развело род Корви по разные стороны. Имя ему – женщина. Боюсь и сейчас причиной раздора станет такая же счастливица. А именно я. Сегодня я получила известие, что считаюсь невестой Фельстана Корви–Дуг. Как же ты был прав, предрекая подобную заинтересованность со стороны дядюшки! Правда, в отличие от раздора прошлых лет, в противостояние будут включены не только две ветви Корви, но и третья, весьма могущественная сторона, способная изменить расклад даже вопреки желаниям отца. В игру включилась ясноокая дофина. Как я поняла, император стоит за брак нынешнего фаворита и несчастной Адель, но решение претит вышеуказанной дочурке. Расклад однозначно не в нашу пользу, поскольку третьей стороной может быть принято радикальное решение – мертвецы никому не мешают».

Я немножко утрировала, чтобы братец в полной мере осознал, какая нам грозит беда: скажи он «нет» и станет неугоден императору. Если же согласится на брак Адель с фаворитом, то врагом ему сделается дофина. Пусть молодая, но уже злая и могущая натворить глупостей.

Ох, мне бы выбраться из этой переделки живой, тогда бы я хоть на карачках, но добралась до замка Корви и отыскала нужный тупик! Я по камешку разберу, но заставлю раздвинуться дверцы лифта. Бабушка, милая бабушка, я так по тебе скучаю!

Я громко всхлипнула, чем обратила на себя внимание сестры Басилии.

– Болит? – она сочувственно покачала головой.

«Ну–ка, принцесса, быстро возьми себя в руки! Чего раскисла?»

Я промокнула платочком слезы и улыбнулась.

– Сестра, вы не могли бы отослать письмо моему брату?

И тут меня осенило: я никогда не интересовалась, где находится Конд Корви, и как к нему попадают письма. Почему–то то обстоятельство, что я спокойно живу в монастыре, никто меня не арестовывает и не везет в казематы, создавало впечатление, что и брату ничего не грозит. Но ведь такого не должно быть! Конд – истинный наследник Рогуверда, а потому первый враг узурпатору. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы осознать простую истину. Выходит, только я заинтересована в том, чтобы «брат» жил. Как ни стыдно признать, но и мой интерес к нему не заходит далеко и заканчивается у распахнутых дверей лифта.

– О боже, как я могла? – я закрыла рот ладонью. – Я нечаянно выдала брата, когда сказала овцам, что он не согласится на наш брак с Фельстаном! Я косвенно подтвердила, что он жив!

Сестра Басилия обняла меня, погладила по взлохмаченной голове – я так торопилась сесть за письмо, что не только не расчесалась, но и не накинула на голову положенный плат.

– Ты ведь не рассказала им о письмах? – Басилия прекрасно поняла, о каких овцах я говорю.

– Нет.

– Ну тогда незачем переживать. Ты так давно находишься в монастыре, что можешь только надеяться, что твой брат жив. А когда речь идет о браке, противном душе, мы всегда хватаемся за соломинку. Моей соломинкой сделался монастырь. Может, и для тебя он станет спасением?

– Нет, это крайний случай, – я не хотела даже думать, что останусь здесь навсегда. И без того приютивший меня монастырь подвергался большой опасности. Если вскроется, что монахини знали, где прячется наследник, то полетят многие головы. – Я больше не буду спрашивать, куда вы отправляете письма. Я дождусь решения брата. Он мужчина, он за меня в ответе.

– Вот и правильно.

И теперь я сидела на самой верхотуре колокольни, сыпала зерно для голубей и с замиранием сердца думала, как же сложится мое будущее. Удастся ли вернуться в замок Корви и выбраться в свой мир? А главное, смогу ли я безболезненно оставить брата, судьба которого еще более непредсказуема, чем моя?

– Матушка настоятельница, – я приникла губами к перстню с белым камнем – символу чистоты Святой девы и ее платонической любви к богу.