Ева Вишнева - Пламя и ветер

– Почему ты считаешь, он должен рассердиться?

– Понимаешь, – было волнительно переходить на “ты”, хотя я сама это предложила. – Я только вчера приехала и пока не знаю, по каким законам живет этот дом. Гости ведь не должны навязывать собственные порядки, называть чужих лошадей.

–Думаю, Фернвальд не рассердится, что бы ты ни сделала. Ты ведь дорога ему, Эни. Он очень тебя ждал.

Я опешила. Дядя ждал? Я ему дорога? Вот уж новости! Он бы и не вспомнил о племяннице, не пришли я ему письмо.

– Чему удивляешься, Эни? Специально для тебя он приказал полностью переделать комнату. Потратил много времени и денег, лично выбирал мебель и декор. Приказал прислуге отдраить поместье, следил, чтобы каждый кустик был пострижен. – Алан рассмеялся. Улыбка удивительно ему шла, делала на несколько лет моложе, совсем мальчишкой.

Я немного помолчала, пытаясь осмыслить прозвучавшие слова. Затем осторожно спросила:

– Какой он человек, мой дядя?

Алан задумчиво почесал подбородок.

– Фернвальд любит красивые вещи, занимает высокий пост, имеет хорошие связи, дружит с королевской семьей. Но несмотря на все это, общаться с ним довольно легко. Если пошутишь или же скажешь в сердцах что-нибудь резкое, он не обидится. Еще ваш дядя любит детей. Думаю, это основная причина, по которой он основал академию.

Я задумалась. В столичных газетах, попадавших в Алерт вместе с путешественниками и торговцами, упоминалось про академию Фернвальда: будто она отличается от других школ, предназначенных для детей богатых родителей. Но чем именно, я уже не помнила. Воспользовавшись случаем, спросила об этом Алана. Он удивился:

– Ты не знаешь?.. Если вкратце, академия твоего дяди очень престижная, сам король приложил к ней руку. Фернвальд рассказывал, они не один вечер провели, планируя, как все будет, рисовали схемы, писали план обучения. Однажды чуть ли не подрались – только я в это, знаешь ли, не верю. Твой дядюшка порой тот еще выдумщик. Что-то я отвлекся. В общем, в академии не важно, богатые у тебя родители или бедные. Главное, что ты сумел выдержать сложный вступительный экзамен и усердно учишься.

Алан замолчал, прикусив нижнюю губу. Бросил на меня осторожный взгляд, словно размышлял, продолжать рассказывать или не стоит.

– Еще академия Фернвальда стала первой, где учат управлять даром. Ведь раньше все пускалось на самотек, просвещением в этой области занималась семья ребенка. Но, понимаешь, далеко не всем родителям, тетушкам-дедушкам удавалось справиться с неконтролируемыми вспышками. Несчастные случаи происходили довольно часто. И дар не особо-то развивали, не искали, где бы он мог пригодиться – считалось, какая судьба, так все и сложится. Но ваш дядя выдвинул гипотезу, что дар можно развить, раскрыть его полный потенциал. Или наоборот, сдержать, если его слишком много для одного человека. сделать так, чтобы он не выплескивался, не ранил носителя и тех, кто рядом.

"Так случилось с моей бабушкой", – подумала я. Холодок пополз по спине, обычно он появлялся, когда я смотрела на страшную северную башню из своего окна. Алан, между тем, продолжал:

– Если подумать, дар, данный богами – почти то же самое, что и дар в широком его понимании. Например, художественный талант: многие могут взять кисть и что-нибудь изобразить, но нужно много трудиться, чтобы стать мастером. Вобщем, академия – любопытное место. Многие выпускники с радостью возвращаются туда как преподаватели и исследователи. Я один из них.

– Что преподаешь?

– Не преподаю. Изучаю. Артефакты и амулеты. А ваш дядя, кстати, специализируется на дарах, отслеживает силу и частоту их появления, преемственность из поколения в поколение. Это довольно интересно.

"Не для всех", – подумала я. Вообще-то я всегда старалась избегать тем, связанных с даром. Незачем зря бередить душу.

– Что такое артефакты?

Амулеты часто встречались в сказках; в детстве я ими зачитывалась. Про злого колдуна, который вырезал из дерева девичью фигуру и приклеил к ней волосы мертвеца – в ту же ночь погибшая накануне девушка восстала из могилы. Еще была история про ведьму, остановившую время с помощью амулета-карманных часов. А вот про артефакты я почти ничего не знала: помнила лишь вычитанную где-то фразу: "Амулеты создают люди, артефакты – боги".

– Это такие предметы… С виду обыкновенные. Например, камень, гитара с порванной струной, старый кулон вашей бабушки, пыльное зеркало на чердаке. Словом, все, что угодно. Это ненужные вещи, в которых вдруг, неизвестно, по каким причинам, просыпается дар. Боги зачем-то вкладывают в них свою силу.

Я почувствовала, как груди неудобно закоколось – раздражение, бессильная обида.

– Мне они и крупицы не дали. А какие-то вещи… Кулоны и камни, значит. Что же, полагаю…

Хлесткие слова так и не сорвались с языка: сильнейший порыв ветра ударил в лицо, заставил зажмуриться. Когда я открыла глаза, то заметила, что Алан смотрит на меня очень удивленно.

– На самом деле, не все так просто, – тихо сказал он, зачем-то оглядываясь. Мы уже успели далеко отойти от конюшен и поместья, углубились в парк. Сгущались сумерки, вокруг никого не было. – Существуют безобидные артефакты, можно пользоваться ими, сколько угодно. Но их мало. В основном, встречаются опасные. Они тянут из человека жизнь, взамен давая силу. С силой он сможет осуществить желания, но взамен будет гнить заживо.

– Кошмар. Кто бы на такое согласился, – меня передернуло.

– Таких людей немало, Энрике. Кто-то не подозревает, какую опасность несут артефакты. Но по-настоящему опасны те, кто знает: им не жаль ни своей своей жизни, ни чужой. Поэтому в академии есть люди, которые занимаются поисками артефактов, пока те не попали в неправильные руки. Я же изучаю их свойства и сортирую.

– Вот оно как… – я поежилась: к вечеру слегка похолодало. – А как вы познакомились с дядей?

– Я был несносным ребенком, а Фернвальд – терпеливым взрослым. Я многим ему обязан.

Алан замолчал, и я поняла, что говорить о прошлом мы сегодня не будем. Да и вообще… У меня вдруг возникло ощущение, что Алану надоело проводить со мной время: его лицо становилось все более угрюмым, а голос звучал устало, глухо. Но, видимо, Алан был слишком хорошо воспитан и не мог отказать мне. А еще, сдается, есть у этого молодого человека возлюбленная: он ведь выглядит таким ухоженным, опрятным… Явно женские руки гладили эту одежду – как гладили плечи, которые она защищала от осеннего холода.

Плохо я поступила с Аланом. Вела себя как дура, пыталась кокетничать, прицепилась, зачем-то, с именем для жеребенка. Стало неуютно и стыдно за свой нелепый порыв. Я решила попрощаться и отправиться в свою комнату. Отдохнуть и прийти в себя.