Ева Вишнева - Пламя и ветер

На мои колени опустился кошель с вздувшимися боками. Я нахмурилась.

– Спасибо, но у меня есть свои, – конечно, я подготовилась на случай, если дядя меня все же не примет. Собрала все сбережения; в отличие от Лилии, я не тратила на безделушки деньги, выдаваемые отцом. Забралась даже в комнату брата и, скрепя сердце, забрала несколько купюр, вложенные меж страниц книги про древние деревянные корабли.

– Все равно берите. А то вдруг на самую красивую шляпку не хватит? – дядя лукаво подмигнул.

Я улыбнулась и подумала, что, кажется, начинаю привыкать к его манере общения. Главное, чтобы он больше не топтался по больному.

Проводив меня до комнаты, Фернвальд пожелал спокойной ночи.

Я не стала зажигать всего света. Быстро умылась, переоделась, легла в постель, мягкую, со свежим ароматом. На потолке были изображены пузатые дракончики: раздували пламя, учились летать, втягивали аромат цветов, прыгали через жердь. Краски порядком выцвели, но лапки, хвостики и белые нагрудники не стерлись. Рассматривая потолок, я почувствовала себя маленькой девочкой.

Приподнялась на локтях, дернула цепочку-выключатель.

Глава 4. Алан

Проснулась я поздно и в плохом настроении: снилось, будто я на борту корабля. Стою на палубе, вглядываясь в горизонт, жду, когда покажется полоска земли – но ее все нет. А компас сошел с ума, бешено раскручивает стрелку. Карта же неуловимо меняется: стоит отвлечься на несколько секунд, материки и океаны меняют рисунок.

“Ничего, это лишь сон”, – вздохнула я, разглядывая дракончиков на потолке – Какие милые. Если бы в этой комнате жил ребенок, он был бы в восторге”. Я поднялась, добрела до умывальни. Ужаснулась, заметив, как сильно набрякли веки после вчерашних рыданий. И почему я не сдержалась? Мне ведь и похлеще слова говорили.

Я принялась методично приводить себя в порядок. Разобрала чемодан, переоделась в удобное платье, уложила волосы. Вздохнула, бросив взгляд в зеркало перед тем, как выйти в коридор: казалось, я совершенно не сочеталась с роскошной обстановкой. Воробей, случайно залетевший в королевский сад, где водились лебеди.

Поместье было погружено в уютную тишину, по галереям носился легкий сквозняк. Попадавшаяся навстречу прислуга поглядывала с любопытством, вежливо интересовалась, нужна ли помощь. Одна из девушек проводила меня до столовой и сообщила, что Фернвальд отбыл рано утром и, возможно, вернется лишь завтра. Ну и слава богам! Значит, сегодня не придется смущаться, мириться с его странными манерами. И жалеть, что взгляд дяди ласковый, такой, каким папа на меня никогда не смотрел. Не думать! Не думать и не вспоминать.

Покончив с завтраком, я задумалась: а что теперь делать? Поместье огромное, его, кажется, и за неделю не обойти. Галереи и залы украшены картинами и скульптурами – дядя, судя по всему, любил коллекционировать искусство. Вот только я в нем не разбиралась. Прогуляться по скверу, который виднелся из окна моей новой комнаты? Погода хорошая; осень в столице мягкая, не похожая на алертовскую, туманную, с колючим ветром и первыми заморозками.

И все же я отправилась в библиотеку. Еще вчера хорошо запомнила дорогу туда. "Дурочка, отдохнула бы сегодня. Еще найдешь время", – злилась я на себя, но продолжала путь.

Библиотека показалась мне величественной. Она походила на лабиринт: коридоры из высоких книжных шкафов разветвлялись и сплетались; некоторые упирались в запасные выходы или подсобные помещения, другие вели в центр, в самое сердце, где находился камин. Пол перед ним был устлан ворсистыми коврами. Чуть дальше – несколько кресел с торшерами, пара столов, глобус в половину моего роста. А еще тумбочка, в которой оказалась бумага, карандаши, конверты, открытки и другие полезные мелочи.

Корешки изданий манили, хотелось провести по ним пальцами. Казалось, под каждой обложкой – шедевр. Сперва я бездумно бродила вдоль шкафов и полок, читала знакомые и незнакомые названия. Затем, спохватившись, стала искать книги о Стене, пособия об устройстве кораблей, о морском деле, подводных течениях и чудовищах, встречающихся в океане. Хотелось бы еще наткнуться на подшивки газет за прошлые годы, но зачем дяде хранить их?

Время пролетело незаметно. За несколько часов мне удалось отыскать картотеку, разобраться с нумерацией полок и отсеков, бегло пролистать несколько книг, которые могли оказаться полезными. Я раскладывала их на стол, когда живот скрутило от голода. Решив вернуться после обеда, я спешно направилась к выходу.

От двери к полу тянулась лестница. Видимо, работавший над поместьем архитектор хотел, чтобы каждый входящий мог сразу оценить масштаб, взглянув сверху на лабиринт книжных шкафов. Я быстро шла по ступеням, оглянулась лишь на секунду: определить, нет ли более прямого прохода к камину – как вдруг…

Удар! Я замахала руками, заваливаясь назад, пытаясь схватиться за перила. Следом пришла сильная боль, выбила воздух из легких.

– Ой-йооой, – раздался над головой удивленный возглас.

Меня бесцеремонно подхватили под мышки, вздернули на ноги. Я застонала.

– Досадно. Вы неудачно упали. Можно я посмотрю… – голос мужской, незнакомый.

Перед глазами все плыло. Начинало тошнить. Еще немного, и потеряю сознание. Сквозь морок проступило лицо человека. Серые глаза, полные губы, русые волосы. Виноватое выражение – явно не хотел, случайно получилось.

– Вам плохо? Подождите, постараюсь помочь.

– Я… слышу вас.

– Что вы сказали?.. Простите, не разобрал. Потерпите немного.

Незнакомец подхватил меня на руки.

– Ну что вы… не стоит… Поставьте обратно.

Он что-то ответил, но я уже не слышала. Перед глазами потемнело, потом стало белым-бело. Как ткань для подвенечного платья. Как снег. Как чистый лист, на котором можно написать письмо домой.

В себя приходила медленно. Казалось, словно я тону, путаюсь в водорослях, похожих на длинные волосы.

– Энрике! – позвали меня.

"Рейнар!" Хоть бы брат догадался, что я в беде! Нырнет следом, поможет выбраться… Как в тот день…

Время шло, но никто не спешил на помощь. Воздух кончился, и я, не сдержавшись, вздохнула. Легкие словно наполнились огнем; водоросли исчезли, и меня вытолкнуло на поверхность. Я лишь успела подумать, что плохо плаваю. С опаской приоткрыла глаза, боясь, что их зальет соленая вода. И вдруг обнаружила, что лежу на кушетке.

– Энрике, выпейте. Это поможет прийти в себя, – кто-то прижал стакан к моим губам.

Я с трудом проглотила горькую настойку, зажмурилась, сдерживая подступающие слезы. В правой руке пульсировала боль; наверное, падая, я выставила ее, чтобы смягчить удар. Еще ныли колени.

Я с трудом поднялась, осмотрелась. Небольшое светлое помещение с низким потолком, из мебели – кушетка, шкафчик, стол, стулья и, неожиданно, раковина, возле которой суетился мужчина средних лет.