Алла Мийа - Печать Кейвана

Армия отца безжалостно рубила противника, беспощадно уничтожая, теснила обратно к воротам города. Никогда я не слышал подобного грохота! Лязг оружия, грохот огромных литавр, висящих на боках у слонов, стоны и крики раненых людей, рев ванаров и бой колоколов, в которые они звонили – все слилось в непереносимую какофонию смерти. Похоже, что армии отца удалось то, что не получилось у богов и таинственных гвандахарн…

– Солнце победы осветило знамена вашего Величества, – провозгласил, воздевая к небу руки, кто-то из подхалимов отца, следивших вместе с нами с вершины холма за сражением. – Пыль неудачи запорошила глаза врагов!

– Наши уже в городе! Ванары проиграли! – шепнул мне Баха.

Тут в моей голове созрела очередная шалость. А что если, пользуясь тем, что охрана слишком увлечена наблюдением исхода сражения, улизнуть из шатра и поймать там, внизу, одну из этих тварей, макару?! Ведь таких чудовищ в Самарканде еще не видели!

Я незаметно потянул Баху за рукав.

Удрать из-под охраны оказалось проще, чем я думал. Ни телохранители отца, ни джинны не обратили на нас внимания, все, не отрывая глаз, следили за происходящим внизу спектаклем.

Мы с Бахой вскочили на лошадей и спустились с холма. Здесь же нам встретилась первая тварь с пустым окровавленным седлом, обезумевшая от потери всадника. Животное с бешеными глазами промчалось мимо нас, со всего размаха плюхнулось в реку и, шумно заработав огромным хвостом, ушло на глубину. Со вторым произошла та же история. Лишь только мы приблизились к макаре, как она зарычала и нырнула в красную от крови воду.

Преследуя третью макару, мы проскакали по мосту. Я вот-вот уже приготовился зацепиться за широкий, собранный из десятка рыбьих плавников хвост, как вдруг чудовище взбрыкнуло, перевернулось и прокатилось по земле через голову, и, резко поднявшись на обе лапы, помчалось по направлению к городу. Я пришпорил лошадь и продолжил преследование. Баха не отставал. Досадуя, что мой дерзкий план близок к провалу, я без передышки подстегивал лошадь, заставляя ее скакать, что есть мочи и, наконец, догнал чудовище. Поравнявшись с животным, я, изловчившись, встал в полный рост в седле, оттолкнулся, что есть сил, и запрыгнул макаре на спину! Схватившись за крепление седла, мокрого насквозь от крови, я подтянулся и сел, держась за гриву животного. Разгоряченный победой, я издал радостный крик. Баха ответил мне таким же восторженным воплем откуда-то сбоку.

Но, оказавшись на спине макары, я понял, что не имею ни малейшего понятия, какими командами управляется эта земноводная тварь. Макара мчала меня помимо моей воли, сметая всех на пути, вперед, через ворота, внутрь городских стен. Так случайно я оказался в самой гуще уличного сражения.

Солдаты армии Тимура теснили обезьянолюдей к дворцу правителя. Моя макара, издавая пронзительный рев и, давя несчастных огромными лапами, несла меня туда же. Изо всех сил я держался за ее скользкую влажную гриву, пригибаясь от свистящих над головой шальных стрел. Макара бешено неслась, не разбирая дороги прямо на стену, окружающую дворец. Когда мои глаза ясно смогли разглядеть прямоугольные стыки камней в кладке, чудовище резко затормозило и развернулось. Меня выбросило из седла. Тщетно пытаясь уцепиться за удаляющуюся в воздухе гриву макары, я спланировал над головами последних бьющихся насмерть ванаров.

Вопя во весь голос, я летел и видел под собой крышу одноэтажных ворот и внутренний дворик. После я зажмурился. Мой стремительный полет закончился столкновением с кроной раскидистой пальмы и приземлением посередине цветника.

Я поднялся и огляделся. Издалека, из-за ворот, доносились звон оружия и крики, но во дворе дворца раджи, куда я нечаянно свалился, была странная тишина. Прислушавшись, я уловил тихую и протяжную песню. На алом небе всходило кровавое солнце, оно рисовало на траве длинные тени от причудливых колонн, собранных по четыре один над другим пульсирующих бутонов лотоса. Я подошел к одной из них и понял, что именно они издавали эти тоскливые звуки: десятки поющих колонн, сделанных из горного хрусталя, окружали двор по периметру. От их траурного пения хотелось заткнуть уши.

Куда мне идти? Назад, за дворцовые ворота, туда, где неистовствует последний аккорд сражения? Неразумно. Тогда куда? По мраморной дорожке, мимо широкого бассейна с золотыми рыбками и живыми белыми лотосами, я направился к дворцу.

Невероятная, даже по сравнению с богатым убранством Самарканда, шикарная лестница из золота и лазурита привела меня в отделанный драгоценными камнями холл дворца, превосходящий по изысканной работе мастеров всю виденную мной до этого роскошь.

Беспорядок, встретивший меня, свидетельствовал о панике убегавших обитателей дворца. Подсвечники валялись на мозаичном полу, стулья и столы были опрокинуты, повсюду разбросана одежда, игрушки, мешки, книги и посуда. Небрежно раскрытый золоченый ларец, полный ювелирных украшений тонкой работы, оставлен на пороге, слишком тяжелый, чтобы унести. Словно кто-то избавился от ноши, забрав лишь самое ценное.

Под высокими потолками перекликались испуганные птицы, вылетевшие из раскрытых клеток. Оранжевый свет сочился из ониксовых полов, покрытых мозаикой с узорами из самоцветов. В воздухе струился приторный дым от курящихся палочек в развешанных на стенах горелках. Блеск драгоценных камней перемешивался с радужной пестротой живых цветов в перевернутых и разбитых вазах, из которых при моем появлении разлетались огромные бабочки.

Но напрасно, переступив через порог, я обнажил саблю – дворец оказался пуст. Я углублялся внутрь здания, медленно проходя сквозь череду примыкающих друг к другу таких же роскошных, как холл, помещений, и не встретил ни прислугу, ни охрану, ни вообще кого-то живого.

Архитектор, строивший дворец, задумал его так, что по какому бы коридору вы ни шли, он неминуемо приведет вас к главному помещению – тронному залу раджи. Я понял это, минут десять поплутав по пустынным залам и коридорам. Ониксовыми колоннами, мебелью из позолоченного эбенового дерева, окнами, закрытыми ажурными золотыми решетками и лазуритовыми скульптурами – роскошью тронный зал превосходил даже мое воображение. Я как вкопанный остановился на пороге.

Но не красота и богатство интерьера остановили меня.

В глубине, перед пьедесталом высокого трона растекалась огромная кровавая лужа. В ней агонизировали тела обезьянолюдей с гирляндами живых цветов на груди, одетые в очень дорогую, царскую одежду. Женщина с перерезанным горлом прижимала к себе мертвыми руками тела трех девочек, из разрезов на их шеях фонтанировала кровь. На сверкающем бриллиантами и рубинами троне сидел, уронив голову, увенчанную золотым обручем-короной, седой ванар. Его руки дергались на рукоятке кинжала, торчащей из живота.