Алла Мийа - Печать Кейвана

Когда обман раскрылся, мошеннику по чистой случайности (не обошлось здесь и без колдовства!) удалось улизнуть от справедливого наказания. И так как оазис располагался на перекрестке оживленных торговых путей, то Зу’ль-Нун переоделся дервишем 4 4 Де́рвиш (перс. درویش [derviš] «бедняк, нищий») – странствующий монах, мистик. и отправился странствовать, примкнув к каравану.

По сплетням же иных недоброжелателей юный Повелитель Джиннов служил в другом храме, на Горе Мертвых, где поклонялись мрачным богам Аменты, и за воровство его просто-напросто продали в рабство на местном невольничем рынке.

Одно – несомненно: к неполным сорока Аль-Мисри успел немало поскитаться по миру и испробовать разные ремесла. Он просил милостыню среди дервишей и промышлял мелким воровством на пыльных дорогах Хорезма. Во главе шайки разбойников нападал на проезжих купцов на Хайберском перевале. В городе-мираже Иреме нанялся в услужение к аксумскому чародею. Примкнул на время к братству ассасинов 5 5 Ассасины – религиозно-военизированные формирования, бесстрашные убийцы-смертники, способные пойти на всё ради достижения своей цели, с 90-х годов XI века обосновались в неприступной крепости в горных районах Западной Персии. под началом Горного Старца в неприступной крепости Алух-амут и даже посидел в Багдадской тюрьме.

Сахир Аль-Мисри обладал скверным, вспыльчивым характером и дурной привычкой превращать в пауков и мышей всех ослушавшихся его рабов и осмелившихся перечить слуг. Его побаивались и старались держаться подальше. О его родине говорил цвет кожи, слишком темный даже для южных йеменских и магрибских земель, свидетельствующий о его нубийских предках и появлении на свет где-то ниже третьего порога Нила. Он был высок и чрезвычайно худ, каждый жест выдавал подозрительность и недоверие. Двигался он неслышно, любил внезапно появляться за спиной и подслушивать. Бороды сахир не носил, а одевался с изысканной роскошью. Сплетники судачили, что один его расшитый золотом и драгоценными камнями иссиня-черный халат с лиловой каймой стоил дороже, чем весь товар на базаре Самарканда вместе взятый!

А главное – познания Зу’ль-Нуна в области боевой и черной магии были воистину безграничны! Ровно как коварство, изворотливость и талант к интригам. Шептались о его причастности к дюжине политических убийств, о шантажах и подкупах. Но власть любит манипуляторов, авантюристов и тех, кто не страшится замарать руки – за несколько лет Аль-Мисри поднялся до невиданных высот и стал одним из самых влиятельных магов страны.

Соглашение о равноправии черных и белых магов, которое будет подписано пятьсот пятьдесят лет спустя, обоим колдунам было неизвестно, и они люто ненавидели друг друга. Однако существовало еще что-то, какая-то тайна, которая намертво связывала их судьбы. Что-то настолько важное, что имело значение большее, чем личная неприязнь, и заставляло при встрече таинственно переглядываться, а иногда, в присутствии посторонних, ограничиваться лишь неуловимым движением ресниц.

Кроме боевой магии, сахир Аль-Мисри преподавал мне Магию Смерти – дисциплину, не вызывающую у меня ни малейшего восторга. Да и одним видом колдун приводил меня в ужас. Я дрожал перед каждым нашим уроком, а завидев его, важно шествующего в глубине коридора в часы, свободные от занятий, старался спрятаться за покрывающими стены дворца коврами. Я боялся, что он превратит меня в навозного жука или приставит мне ослиные уши за какую-нибудь провинность, в которых у меня не было недостатка. Изучая демонологию по его потрепанным фолиантам, изобилующим цветными иллюстрациями чудовищ, я остерегался даже дышать, и честное слово, виной тому были не злобные твари из темных миров. Я считал каждую упавшую в водяных часах клепсидры каплю до окончания урока.

Однажды мои мрачные предчувствия оправдались.

Я приготовился к очередной пытке по зубрению черных заклинаний и раскрыл было рот, чтобы начать отвечать урок, но Повелитель Джиннов как-то мерзко улыбнулся и медленно произнес:

– Я думаю, время пришло, принц Джахангир, стать воином.

Мне недавно исполнилось семь.

– А что говорит наш государь, твой отец, Великий Правитель Амир Тимур, да продлятся бесконечно его дни? – лукаво прищурившись, продолжал он.

– Что у мужчины одна дорога – Война, – ответил я, повторив любимую поговорку отца и все еще не понимая, к чему он клонит.

Аль-Мисри приказал мне следовать за ним. По дороге я крепко сжимал ножны кинжала, висящего у меня на поясе, и пытался представить, какого пакостного зловредного джинна он мне приготовил. Честно признаться, карьера славного полководца меня вовсе не прельщала. Я не очень-то представлял себя гарцующим на боевой лошади по дороге Войны, гордо размахивая обоюдоострым шамширом 6 6 Шамшир (перс. شمشیر) – основной тип сабли индоиранского региона, распространённый от Марокко до Пакистана. . Я был худ, слаб и все еще мал для своего возраста… Да, сегодня при моем росте, превосходящем метр девяносто, в это трудно поверить, но я принадлежал к той породе мальчишек, которые вырастают вдруг. За одно лето и одну зиму превращаются из ребенка в крепкого юношу с низким голосом…

Мы долго петляли по коридорам дворца. Лабиринт лестниц уводил нас вниз, в подвальные этажи, пока, наконец, мы не очутились в мрачном подземелье. Крепкий охранник с тяжелой связкой ключей отпер перед нами железную дверь. Вслед за Повелителем Джиннов я вошел в темное сырое помещение без окон, в котором воняло мочой, сыростью и немытой плотью.

В центре комнаты, на каменном полу, закованный в цепи, лежал здоровенный мужичище в грязных лохмотьях. На лысом черепе синели шрамы, один глаз выбит, а длинная борода превратилась в месиво из запекшейся крови. Завидев нас, человек оскалился окровавленными беззубыми деснами. В тишине подземелья я слышал лишь его шумное зловонное дыханье и громко стучащие о каменный пол капли воды.

Аль-Мисри, подобрав полы драгоценного халата и скривив пренебрежительно губы, пропустил меня вперед и встал перед входной дверью.

– Этого человека зовут Хаким… Хотя это не человек, нет, перед тобой – животное, – негромкий голос Повелителя Джиннов загрохотал под сводами подвала. – Хаким осужден на смертную казнь за десятки безжалостных убийств и насилие. В том числе и маленьких мальчиков. Приговор будет приведен в исполнение завтра на заре. Но великий Амир Тимур милостив. Сегодня утром он пообещал Хакиму помилование за то, что он окажет одну услугу.

Лысый заблеял беззубым ртом. Я насторожился. А Аль-Мисри невозмутимо продолжал:

– Если у Хакима получится убить еще одного мальчика, то он свободен. И я одарю его мешком золотых монет!