Кети Бри - Дом слёз

– Нет у меня хвоста! – тут же обиженно пролаял Рик, химероидное существо на основе человека. Единственное в своем роде чудовище – как и они все, в общем-то – каждый по-своему. Один из многочисленных осколков последней войны.

Мертвец шутовски ему поклонился.

– Кто там разберёт, Рик, где у тебя заканчивается шерсть, а где начинается хвост.

Рик обиженно рыкнул, запустил в приятеля куриной костью, но не попал, хоть и отвлёк немного.

Поединок Мертвеца и Ладонны, леди из ордена Света, привлек под стены храма почти всех обитателей Дома Слёз – тех, разумеется, кто не скорбен разумом. А нет: мастер Герайн, к примеру, тоже тут, хотя, конечно, его привел азартный брат-утешитель, который за ним присматривает.

Герайна усадили на складной стул, вручили ему бумажку – на каждой стороне написано «переверни». Мастер Герайн старается, вертит листок. Ему бы, наверное, понравилась такая шутка: все маги разума с большим прибабахом. Разумники и природники прибабах этот растят и пестуют, тёмные и светлые пытаются изображать из себя нормальных людей… Но больше занимаются самообманом, конечно. Это его брат-утешитель издает поддерживающие выкрики, вытирая блестящую лысину платком. Даже некоторых неходячих принесли или прикатили на каталках братья и сестры-утешители. Светлые, конечно, болеют за Ладонну – свою леди, навеки застрявшую внутри магических доспехов. Ещё один осколок недавно закончившейся войны.

Пока Мертвец раздумывал, Ладонна исхитрилась и чуть было не перерубила его копьё пополам. Он показал ей язык:

– Ты что-то бледна сегодня – плохо спала, дорогая?

– А ты что-то мёртв сегодня! – огрызнулась Ладонна.

Черепица заскрипела под её коваными сапогами. Мертвец усмехнулся. Его такие шутки не задевали. Он учил и себя, и других шутить над своими невзгодами, во всём видеть что-то ещё, помимо повода для вечного траура. Да, он был нежитью, но нежитью разумной и в перспективе – полезной. Маги заставляли его скрюченное, навечно младенческое, как казалось, тело расти. Развивали и его разум. Мертвец был низок, тощ, и глаза его смотрели, не мигая – светло-серые, почти белые. Он был уродлив и гордился этим. Быть уродом среди уродов – было его девизом.

Ладонна выбила у него копьё, он продул всухую. Ну и ладно. Пусть светлая порадуется. Мертвец, регулярно подслушивавший, о чём говорят целители и утешители, знал, что для леди придумали новую экзекуцию: ставший частью её тела доспех будут спиливать. Это было все равно что вытаскивать черепаху из панциря. И черепаха ничего не имела против, несмотря на боль. Она очень хотела вернуться к нормальной жизни, к нормальному человеческому телу. Мертвец не знал, что такое нормальность. Его домом был Дом Слёз, его миром – Бездна. Он знал, что люди считают нормой: две руки, две ноги, два глаза, рост между полутора и двумя метрами, никакой шерсти, кроме волос, бровей, ресниц… Никакой жажды крови, разумеется, когтей и клыков, нечленораздельной речи и прочего, прочего, прочего. В Доме Слёз отсутствием этого могли похвастаться разве что братья и сестры – целители и утешители. Среди пациентов ни одного такого не встретишь.

Мертвец спрыгнул с шестиметровой высоты, мягко приземлившись на плоский, поросший мхом камень, обернулся, подбадривая Ладонну. Она тоже приготовилась к прыжку. Не столь изящному, конечно, и очень громкому: доспехи гремели, кажется, даже когда она стояла неподвижно.

– Остановитесь! – выкрикнул чей-то голос. Мертвец обернулся.

О, конечно, отец Леннард – «Ленни», как его называли за глаза все знакомые Мертвецу от трёх до трёхсот лет включительно. А мастер Игла называла его «мой хороший». Когда думала, что никто не слышит.

Он стремительно шагал по дороге, и полы серой рясы развевались в такт шагам. Ладонна всё же не удержалась на ногах из-за тяжёлых доспехов и села на траву. Он удостоил светлую леди только кивком, а все внимание сосредоточил на Мертвеце.

– Вы не ушиблись? – кажется, он единственный обращался к Мертвецу на «вы».

Мертвец осклабился.

– Да меня с любой высоты ронять можно! Тем более, здесь, в Доме Слёз.

Отец Леннард изменился в лице.

– Не стоит… – сказал он, – ниоткуда падать, я верю вам на слово.

За его спиной два брата-утешителя поднимали с земли Ладонну. Пластины доспеха скрипели и, кажется, где-то заели – Ладонна никак не могла разогнуться. Настроение её испортилось, и никакая победа тут помочь не могла. Отец Леннард даже не обернулся на её ворчание о том, что невежливо стоять в двух шагах от мучающейся дамы и не помочь ей. От Мертвеца-то, якобы, она ничего иного не ожидала, но уж сердце-то жреца должно быть полно сострадания…

Ладонна была неверующей, причём не верила она воинственно и даже агрессивно. И жрецов терпеть не могла. Особенно отца Леннарда: называла его сектантом, забивающим мозги прихожан всякой чушью. С отцом Энтони, представителем традиционной астурианской церкви Хозяина и Хозяйки, у неё был вооруженный нейтралитет. Как маг из ордена Света, она вынуждена была отдавать должное традиционным ценностям, защитницей которых являлась, с точки зрения общественного мнения.

– Вы придёте на службу, Мертвец? – с надеждой спросил отец Леннард, глядя в глаза.

– Приду, – ответил Мертвец, мысленно вздыхая.

Службы в храме навевали на него тоску. K отцу Леннарду на проповеди приходили, в основном, дамы – скорее, ради его прекрасных золотистых миндалевидных глаз. А Мертвец – из сострадания, так как никто, кроме него, не слушал этих проповедей и ни о чём беднягу не спрашивал. Он же с горем пополам сумел разобраться в том, что собой являет эта новомодная вера Ждущих, возникшая в период Последней войны, лет тридцать пять назад. Кто был её провозвестником – непонятно, наверняка он сгинул давно.

Ждущие считали, что у Хозяина и Хозяйки якобы было дитя, не имевшее собственного тела, но воплотившееся в человеке – маге, много страдавшем и страданием своим улучшающим мир и пробуждающим в себе божественное начало. Откровенно говоря, тот ещё бред: страдание ослабляет и озлобляет, а не возвышает. Или Мертвец не знает чего-то о людях…

Из кустов этого нового верования виднелись айзаканские уши, торчащие последние десять лет просто отовсюду. С их верой в то, что небесный всадник Исари оградил кровью и магией свою страну, Багру, от всего возможного зла. Раньше, до постройки Золотого тоннеля через Рассветный хребет, каждая из частей континента варилась в собственном котле. Теперь эти замкнутые в себе системы превратились в сообщающиеся сосуды. Ну, и всякое лезет теперь – спасибо княгине Этери, чью голову осенила эта замечательная идея. А также астурийским олигархам, виннетским дожам и прочим толстосумам, вложившимся в этот прожект.