Марианна Красовская - Милослава: (не) сложный выбор

Постучалась к сестре, откинула засов – снаружи горницу запирали, чтобы не сбежала. То, что она при желании и в окно прыгнет, отчего-то не учитывалось.

Славка быстро спрятала под подушку какую-то небольшую книжку и уставилась на меня испуганно.

– А, это ты, – с облегчением вздохнула она. – Я думала, матушка.

– Я тебе почитать принесла, – сказала я. – Ты, кажется, такую книгу и не видела.

– Да есть у меня… книжечка… – смущенно пробормотала сестрица. – У Агнешки выпросила.

– Покажи, – попросила я.

Славка протянула мне небольшой томик в коже противно-розового цвета. Я открыла на первом попавшемся месте, вгляделась в строчки и немедленно залилась краской. «Рыцарь рванул на своей неверной возлюбленной платье, обнажая высокую белоснежную грудь. Припал горячими жадными губами к ее соскам. Амелия застонала, выгибаясь»

Захлопнула книгу, уставившись на Славку безумными глазами. Встряхнула головой. Да нет, померещилось. О таком в книжках не пишут. Открыла на другой странице.

«Амелия уже ждала его в постели. Из одежды на ней была только полупрозрачная сорочка, не скрывавшая ни ее груди, ни темного треугольника внизу живота. Рональд почувствовал, как его член немедленно налился силой…»

– И как много ты прочитала? – хрипло спросила я у сестры.

– Только начала, – призналась она. – Интересная книга. Там, представляешь, невеста Рональда, думая, что он погиб на войне, выходит замуж за соседа, а он возвращается…

– Славка, – откашлявшись, сказала я. – А у Агнешки откуда такие книги?

Славка пожала плечами. Ее, наверное, это мало интересовало.

Вообще-то Агнешка – замужняя дама, жена младшего сына Борового. Она немногим старше Славки, а по складу характера такая же премилая дурочка. Возможно, после подобных чтений у нее проявляется особое любопытство, которое вполне может быть удовлетворено ее молодым и красивым супругом. А Славке читать об этом совершенно противопоказано. Рано ей еще. Мне-то рано…

– Слав, почитай лучше про драконов, – сказала я. – А эту книжку я у тебя забираю. Она не для невинных девиц. Давай, показывай, где прячешь остальные.

– Больше нету, – покраснела Славка, и я немедленно уверилась, что она прекрасно знает, о чем там дальше написано.

– Ой не ври, – сдвинула брови я. – Отдай по-хорошему, пока матушка не нашла. Сама ведь знаешь, у нее суд скорый. За такое Линд хворостиной не поленится отхлестать.

Славка с печалью извлекла из-под матраса еще две книжонки в таких же противных обложках. Вот же дура, кто под матрасом прячет! В сундук бы закопала, или под подоконником мешочек гвоздиками приколотила. А так сегодня бы и нашли ее книги – я ж велела всем белье перестелить.

– С Агнешкой я еще поговорю, – строго сказала я. – Будет знать, как незамужним девушкам книжки свои неприличные давать.

– А замужним, выходит, можно? – с любопытством спросила Славка.

– Думаю, можно, – ответила я. – Ты мне лучше скажи, за земляникой завтра со мной пойдешь?

– А выпустят ли? – засомневалась сестрица.

– Так по делу же, не по прихоти какой.

– Конечно, пойду, – обрадовалась Славка. – Хоть куда пойду, лишь бы из горницы выбраться!

За земляникой ходят рано, на рассвете, пока воздух еще свеж и пахнет ночью. На зеленой траве словно драгоценные камни сверкает роса, заливаются птицы, где-то в деревне кричат петухи, мычат просыпающиеся коровы. За ягодой пошли впятером: я, Славка, две сенные девки да охранник из отцовской дружины. Лес хоть и тихий, и к дому близкий, а четырех молодых девушек кто-то и обидеть может, да и волки порой к нам захаживают. К тому же с парнем интереснее – он и пошутить может, и корзины понести. Дело молодое: по дороге до рощи и повизжали, и побегали, и шишками покидались.

В роще березовой, где земляничные поляны, светло и ясно от белых стволов. Земля красна от спелой душистой ягоды. Пока собираешь, и наешься досыта. Каждая по большому туесу набрала, даже и Славка, а еще лисичками да маслятами, да рыжиками целую рубаху наполнили. Не землянику же высыпать? Вот и заставили парня рубашку снять, рукава завязали да грибов накидали. Как будто мешок вышло. Рубашку после маслят, конечно, на тряпки только, но кто ж за ягодами хорошую одежду надевает?

Мы со Славкой вон только юбки полотняные да рубашки надели, которые обычно в баню надевали – старые совсем. А деревенские и вовсе в нижних рубашках, подпоясавшись, вышли.

Хозяин леса сложностей не любит. Сам просто одевается – рубашка, портки да лапти, и тех, кто в его лес в шелках ходит, не жалует. Таких в трех соснах закружит, в болото заведет, шелка ветками изорвет. А кто к нему по-простому, с поклоном да приношением приходит, тех не обидит, отдарится грибами да ягодами. Да и молодых он любит куда больше, чем стариков. Говорят, и пошалить с девушками может, отчего некоторые незамужние с животами потом ходят. Только кажется мне, что это отнюдь не лешего заслуга. А девки обычно и ходят в лес чуть не голые – в одних рубахах на голое тело. Я, правда, такого непотребства не допускаю. Проследила, чтобы лиф и панталоны под рубахой у всех были. А то потом матушки наших служанок такой вой поднимут – не хозяин леса будет отвечать, а мы.

Я лешего ни разу не встречала, но на всякий случай и каравай хлеба оставила ему, и молока кувшин. Мало ли что может случиться.

И все равно Славку потеряли. Как в сказках – ягодка за ягодку, а её и рядом нет. Я как поняла это, обмерла. Неужто сбежала? Хотя… чтобы Славка без платья нарядного сбежала? Нашлась она довольно быстро. На лицо как была, так и осталась, юбка в порядке – выдохнула. Дай богиня, не с мужиком встречалась, а действительно, просто заплутала.

Людей почти нет, все на сенокосе. На речке еще накупались вдоволь, венки из цветов полевых плели, песни пели.. Так и возвращались домой: босые, с мокрыми косами, с венками в волосах, с мокрыми от росы юбками, с полными корзинами и в компании полуголого парня.

Самый лучший вид для встречи с женихом.

Митрий Волчек собой хорош. Не слишком высокий – с меня, но отменно сложенный, с орлиным профилем, русыми кудрями и белозубой улыбкой. И одет вроде просто: сапоги да штаны с рубахой, а видно: не простой человек, князь. Рубашка белоснежная, тонкого батиста, с кружевными манжетами, сапоги до блеска вычищенные, кушак шелковый. Рубашка по случаю жары на груди расстегнута, на груди шерсть рыжеватая торчит – оборотни всегда волосатые.

И тут я ему навстречу с корзиною, в рубашке застиранной до прозрачности, растрепанная да босая. Как бы не сбежал он от такой-то невесты! Не сбежал, смелый. Наоборот, корзинку у меня забрал, заулыбался сахарно. Где-то за спиной вздохнула Славка. У нее-то он корзину не принял.