Александра Кармазина - Во Тьме. Король без короны

… оба, – добавила Лусс совсем тихо, когда дверь за братом закрылась, и подняла на долла Лерма обеспокоенный взгляд. – Возвращайтесь ко мне.

– Как всегда – так и впредь, – в тон ей ответил Марвис, беря дрожащие пальцы девушки в свои, чтобы поднести руку сестренки денра к губам.

Ее кожа была гладкой и нежной, словно лепесток лилии. Тонкие пальчики совсем заледенели, и советник легонько дохнул на них, стремясь согреть. Заметив слезы на глазах девушки, он подался вперед. На короткое мгновение его губы почти коснулись рта Лусс, но в последний момент долл Лерм сменил тактику, целуя ее куда–то в уголок доверчиво раскрытых губ.

– Я очень боюсь, – прошептала она, накрывая второй рукой кисть Марвиса. – Прошу вас, берегите его. Он не должен повторить судьбу отца.

– Он слишком силен, чтобы это случилось, – возразил Лерм. – Ваш брат пока не знает этого, но он особенный.

– Верно, – кивнула сестренка денра. – Он удивительный и поэтому его нужно беречь. Мы настолько прогнили, что не достойны такого правителя.

– Возможно, Светлые боги еще живы, если он все же здесь, – улыбнулся Марвис.

– Я хочу верить в это.

– Верь, – понизил голос советник денра, переходя на интимный шепот. – Кто–то должен, чтобы этот огонь не погас.

Он обернулся у двери, перед тем, как покинуть залу. Их взгляды встретились и переплелись в безмолвном диалоге. Долл Лерм попрощался с ней долгим взглядом, что полнился бесконечной нежностью. Посмотрел, словно обнял. Казалось, от его глаз шло невероятное сияние, которое согревало тело изнутри, заставляло радоваться жизни, рождало желание просыпаться темным утром… и плавило эти ощущения. Просыпаться, чтобы видеть его снова. Это чувство было настолько опустошающим, что ноги подкашивались. Чувствуя, как сердце сжимается в груди, Лусс думала о том, что непременно упала бы, если бы не кресло, в которое он усадил ее до этого. Взгляд Марвиса ласкал ее, заставлял изнемогать от непонятного чувства потери. Словно что–то очень важное уходило от нее, но девушка не могла понять – что именно. В силу своего юного возраста, не зная о любви почти ничего, она толковала то, что чувствовала, как могла, не подвергая сомнениям.

В какое–то мгновение, не справившись с собой, Марвис вернулся обратно. Опустившись на колено возле нее, он взял Луситу за подбородок, чтобы поцеловать долгим, бесконечно нежным, пьянящим поцелуем. Когда она подалась навстречу в ответном порыве, сердце пропустило удар, разогревая кровь до предела. Горячее вязкое тепло разлилось по груди, посылая жгучие колющие искры к вискам. Жидким огнем побежало дурманящее чувство по левой скуле советника, окрашивая в некоторых местах кожу в блекло–сиреневый оттенок. Опомнившись, он вовремя отстранился и, тронув тыльной стороной кисти щеку девушки, поспешно вышел.

Лусс показалось, что она закрыла глаза всего на пару секунд, но вскинув ресницы, уже не увидела долла Лерма. Он словно растворился в воздухе, оставив после себя лишь терпкий аромат календулы и степных трав – невероятный, ни с чем несравнимый аромат, который сопровождал его повсюду. Когда за Марвисом закрылась дверь, Лусс обессиленно откинулась на спинку кресла. Странная пустота образовалась в груди, серая и сосущая. Но даже это не совсем приятное ощущение она не променяла бы ни на что, ведь связано оно было с ним – с Марвисом Лермом, красивейшим из мужчин. С человеком, который впервые пробудил в ее сердце что–то еще, кроме привязанности к отцу и любви к сестрам. Все в нем привлекало, восхищало, ускоряло бег крови по венам, рождая лихорадочный румянец, что заливал щеки и шею. Лусс радовалась этому чувству, потому что оно было тем единственным, что отвлекало ее от происходящего за стенами крепости.

Не смотря на то, что брат тщательно скрывал ситуацию, он не мог контролировать все, что говорили в замке. Слуги все чаще перешептывались о черной хвори, что расползалась по Лучезарным землям, беря свое начало у границ Зачарованных холмов. Об этой болезни Лусс читала в старинных свитках, которые нашла в библиотеке отца, после того, как ни стало матери. Желтоватый потертый по краям пергамент рассказал много интересного дочери покойного Арсенио де Карда. Сама о том не ведая, Лусс раскрыла самую темную тайну своего рода. Это знание не принесло ей ответов на все вопросы, но и не оставило в неведении. Легенды и сказания поведали многое из того, что давно позабыли смертные.

– Лусс! – послышался истеричный вопль сверху. – Немедленно заткни рты этим несносным детям! – на площадке появилась встрепанная Кармелия в одной сорочке. – Почему они постоянно плачут? У меня и так голова раскалывается.

– Вообще–то «эти дети» – твои сестры, – поднялась со своего места Лусс де Кард. – Должно быть, у малышек в комнате догорели свечи и им страшно.

– Я бы с удовольствием поменяла их обоих на одного брата, – фыркнула в ответ старшая сестра.

– Кармелия! Как ты можешь такое говорить? Отцу было бы стыдно за тебя!

– Наш отец был ни на что не способен, дорогуша, – возразила ей старшая сестра, – кроме того, как наделать кучу девчонок. И еще, ему плевать было бы на то, что я думаю обо всем этом, – повела она рукой в воздухе, желая охватить этим жестом весь замок и не только. – Иди, зажги им свечи, спой колыбельную, завяжи рты, но заставь заткнуться. Ты поняла?!

Поднявшись по застеленным ковровой дорожкой каменным ступеням, Лусс остановилась напротив сестры, пристально глядя ей в лицо.

– Чего ты уставилась? – приподняла брови Кармелия.

– Пытаюсь увидеть хоть что–то человеческое, – проговорила девушка в ответ. – Видимо, зря, – Лусс прошла мимо.

Продолжать беседу не было смысла. Кармелию уже не исправить – это не могло не расстраивать Луситу, но у нее были куда более важные дела, чем размышления о моральном облике старшей сестры.

Успокоив детей, Лусс села в кресло, что стояло возле камина. Накрыв ноги шерстяным пледом, она потянулась уже за вязанием, когда дверь тихонько приоткрылась.

– Нужна помощь, госпожа?

– Алисьента, – обрадовалась девушка и поманила дочь управляющего. – Давай, заходи. Посиди с нами, – и указала на второе кресло.

Аккуратно прикрыв тяжелую створку, Алисьента на цыпочках прошла через детскую. Стараясь ступать как можно тише, она остановилась возле стола и поставила на него большое блюдо с нарезанными яблоками и крупной смородиной, что мерцала в свете пламени свечей круглыми черными бусинами. Освободив руки, достала из кармана темно–фиолетового фартука несколько кусков вареного сахара

– Спят уже? – спросила она шепотом, кивая в сторону забранной пологом кровати.

– Да, – кивнула Лусита. – Иди сюда, – протянула руку девушке, которая за много проведенных вместе лет давно стала ей больше, чем просто подругой.