Агата Едемская - Версенес. Начало

Он встал и пошел к выходу, в дверях остановился, заколебался, словно хотел обернуться, но не обернулся и ушел.

Лориан

Офис располагался в центре города, в престижном здании. Да, ребята не бедствуют. Девушка из приемной сразу провела меня в кабинет директора. Видимо, обо мне они уже кое-что знают.

Я сразу понял, что смогу поладить с ним. Кабинет был строгим, с дорогой мебелью, но без пошлости. Ничего лишнего. Все при деле. Секретарша держалась при нем с каким-то благоговением, словно он способен творить чудеса. Он и впрямь был очень занятен. Внешность вполне заурядная, правда, подтянут, даже мускулист, словом, следит за собой. Уверенный, но какой-то усталый взгляд, в котором я узнал себя. Мы пожали руки, и он пригласил меня сесть в кресло у кофейного столика. Это создавало некую интимность, словно мы – давние деловые партнеры.

– Мистер Мангон, меня ознакомили с вашим делом, и я решил, что займусь им сам.

Я улыбнулся, меня и в самом деле порадовал такой подход. Приятно, когда владелец фирмы не просто стул просиживает.

– Я рад. Надеюсь, мы с вами поладим.

Он заерзал в кресле и, нахмурившись, добавил:

– У нас еще не было недовольных клиентов.

– Тогда я могу быть спокоен.

Мне и впрямь было как-то спокойно от того, что этот человек будет заниматься тем, что так важно для меня. Дело непременно должно кончиться успехом. От него веяло какой-то невероятной мощью, будто он, подобно Атланту, способен удержать на своих плечах небосвод.

С легкой душой я распрощался с новоиспеченным деловым партнером.

Нера

В эти пять дней он и вправду не приходил, звонить ему я не стала. Решение о переезде пришло сразу. Конечно, нет. Нет, нет, нет. По многим причинам. Выпишусь, заберу у него свои вещи и поеду к Лейле, поживу у нее пару дней, пока не подыщу хоть что-нибудь.

Дни, проведенные в больнице, пестрили удивительным однообразием. Один отличался от другого тем, что во время утреннего обхода лицо врача становилось все радостнее и он все более рьяно убеждал меня, что скоро я буду абсолютно здорова. Возможно, из-за этого вынужденного покоя и нестерпимой скуки к выписке я была как после курорта, отдохнувшая и посвежевшая.

Последнего дня я ждала с радостью и тревогой. Радостно было от того, что я наконец покину эти стены, которые изолировали меня от общения, и перестану чувствовать себя обязанной. А тревожно потому, что нужно будет объяснить, что на предложение я отвечу отказом. А это непросто.

Я собрала свои вещи и стала ждать, когда придет доктор и выпишет меня. В глубине души не таяла надежда, что Остин не придет, что появятся неодолимые причины, которые не дадут ему прийти.

Но он пришел. Радостный и встревоженный, как и я.

– Тебя можно поздравить!

Он улыбнулся. Его улыбка слишком располагала к себе. Слишком. Он не оставил своих безумных планов. Кто он? Как мне ответить ему, чтобы не обидеть благородных намерений? Начать самой или дождаться, пока он напомнит о своем предложении? И, как назло, я так и не дозвонилась до подруги, придется торчать с вещами у ее двери. Буду надеяться, что она не уехала в очередной раз в Индию в свой ошрам.

Он наклонился и взял мою сумку. Я поняла, что надо действовать немедленно: и так все уже зашло слишком далеко.

– Стоп. Стоп! Стоп… С чего ты взял, что я еду с тобой? Да, ты помог мне, и я очень благодарна. Но тебя никто не заставлял это делать. Ты сам… Я никуда не поеду с тобой. Я тебя совсем не знаю. Не вижу ни одной причины, по которой мне стоило бы согласиться, но вижу тысячу причин, по которым мне стоит отказаться. Может, ты маньяк, и если я поеду с тобой, то мои кости найдут где-нибудь в парке через много лет, а может, ты продашь мои органы на черном рынке. Ты чертовски странно себя ведешь. Еще никогда не встречала человека, столь настойчивого в желании общаться со мной.

Он выпустил из рук мою сумку, и она со шлепком упала на пол. Наверное, мне стоило сказать все как-то иначе.

Он стоял спиной, и я не могла оценить реакцию на мои слова. Теперь я абсолютно точно не знала, что делать дальше.

Наконец Остин медленно повернулся. Глаза потемнели, губы сжаты в тонкую полоску. Но голос ровный и спокойный.

– Ты убиваешь меня своим недоверием! Если не хочешь так – давай иначе. Я уезжаю из города. По делам. Надолго. Мне нужно, чтобы кто-то пожил в моей квартире это время. Дом совсем новый, хорошо, если половина квартир заселена, и я боюсь, что если никого не оставлю там, то меня обчистят. Можешь сообщить всем своим друзьям, где ты, как меня зовут, позвонить в полицию и сказать всю ту ерунду, которую только что сказала, только, прошу тебя, не делай глупостей. Тебе некуда идти. Не можешь же ты ночевать на улице!

Я замялась, ведь все это было правдой.

– Иди звони, я тебя буду ждать у лифта.

– Ладно.

Мой голос прозвучал жалко. Он победил. Сообщу всем друзьям свой новый адрес для безопасности, буду держать с ними постоянный контакт и, если вдруг Остин на самом деле окажется ненормальным маньяком, они будут знать, кого винить в моей пропаже.

– Тогда звони – и поехали. Заброшу тебя домой, все покажу и все. Уезжаю. Как и обещал, надолго.

– На сколько? – спросила я и тут же осеклась. – Ну, я чтобы знать, когда мне другое жилье искать.

– На несколько месяцев. Я сообщу заблаговременно, когда ждать моего возвращения.

Много времени звонки не заняли. У меня не очень много друзей.

Мы покинули стены больницы. Остин молча взял мою сумку и пропустил меня вперед в дверь, что было не очень приятно, ведь я уже не первый год пытаюсь подчеркнуть свою индивидуальность и независимость. Но мой возмущенный взгляд не произвел на него никакого впечатления. Напротив, он словно и не заметил его. Есть ведь такая хорошо забытая старая традиция, «вежливость» называется.

Лориан

Она стояла в проходе и не давала мне пройти, ее рыжие волосы языками пламени струились по спине. Морща курносый носик, она уставилась в телефон. Что-то было в ней сказочное. Опять, наверное, все это морок, все – неправда. На деле окажется глупой пустышкой, с которой и поговорить не о чем. Я прошел досмотр, и теперь это милое создание загораживало дорогу.

– Девушка, вы проходите?

Она вздрогнула.

– Да, конечно, секундочку.

Она не заметила, как сумка зацепилась за стопку корзинок для вещей, и выронила ее, высыпав перед этим все содержимое. На щеках появился румянец, и она принялась собирать вещи. Когда я взял свою ручную кладь, в ее руках осталась только большая книга, которая никак не хотела исчезать в недрах сумки. Мне было отчетливо видно, что мешал ей кошелек, который загородил собой все пространство. Я присел и, протянув руку, предложил свою помощь: