Агата Едемская - Версенес. Начало

– Чего? – я все еще таращилась на дом.

– Машину, говорю, водить умеешь? Могу тебе ее оставить, пока ты у меня обитаешь.

– Не-а.

Мы прошли в калитку. Двор был вымощен оранжевой плиткой со сложным геометрическим рисунком. Огромный вестибюль встретил нас чистотой, блеском и тишиной. Остин бодрой походкой прошел мимо лифтов к неприметной двери.

– Лифты работают с перебоями. Обещают на днях исправить. Сегодня ходят только с третьего этажа. Извини.

Он открыл дверь, пропуская меня вперед. Казалось, конфуз с лифтами его беспокоил. Словно он в этом была его вина.

По лестнице шли очень медленно, в первую очередь из-за меня. После нескольких дней полного бездействия и почти постельного режима тело не хотело слушаться. Зайдя в лифт, он нажал кнопку последнего этажа.

На последнем этаже в небольшом холле было всего две двери. Одна, видимо, вела на лестницу, вторая – в квартиру.

– Ты живешь на этаже один?

– Да, знаешь, не люблю слушать соседей за стенкой… – он ухмыльнулся своей шутке и искоса взглянул на меня. Мне это смешным не показалась. – Ладно, здесь просто очень хорошо.

С этими словами мы подошли к входной двери. Мы вошли в огромную комнату, которая сама по себе тянула на квартиру-студию. Мебели практически не было: диван, ширма за ним, отделяющая его от окна во всю стену, журнальный стол и камин.

– Хорошо, говоришь? Как-то здесь пустовато…

– Не спорю, есть пока пара нюансов, но какой вид! Ты еще на балконе не была. Вечером хорошо любоваться закатом!

Я кивнула. В конце концов, дареному коню в зубы не смотрят. Мы пошли дальше. За дверью справа от камина оказался коридор.

– Так, отсюда ты можешь попасть в кабинет, кухню и спальню. Из спальни в ванную комнату. Есть еще ванная в гостиной, но это потом. А пока мне нужно сходить предупредить охрану, что ты будешь здесь жить.

– А ты не сделал этого раньше?

Я удивилась. Казалось, он был настолько уверен в себе, что я соглашусь жить тут…

– Ну, – он опять ухмыльнулся. Это было явной попыткой, не очень удачной, скрыть смущение, – я не был до конца уверен, что ты согласишься. А ставить в известность о подробностях своей жизни посторонних я не привык. Можешь пока на балконе погулять. Там очень хорошо.

Он ушел, а я и правда решила сходить на балкон. В гостиной мой взгляд упал на лежащие у входной двери сумки с моими вещами. Не с теми, которые из больницы, а с теми, которые Остин привез из моей бывшей квартиры. Я забыла про балкон и решила посмотреть, все ли цело. Одна сумка была с одеждой, и я решила оставить ее на потом. Не очень хотелось копаться в ней при постороннем человеке, хотя мысль о том, что кто-то ее собирал, привела меня в ужас. Я старалась об этом не думать. Больше всего меня интересовала коллекция книг. Она насчитывала не так много экспонатов, но была очень мне дорога. Ее начал еще мой дед. Когда его не стало, я продолжила. После тщательной проверки я не досчиталась одной книги, самое обидное, что самой ценной не только с точки зрения цены. Это была первая книга, начало, память…

Я расстроилась. Все так сложно. Проблемы навалились все разом и требуют незамедлительного решения. Нельзя ни на секунду расслабиться, кажется, что мир рухнет и раздавит меня. С тех пор, как я переехала в этот огромный город, началась моя взрослая жизнь, она предстала передо мной во всей «красе» и я не была к ней готова. Даже сейчас мне иногда нестерпимо хочется, чтобы кто-то хотя бы ненадолго позаботился обо мне. Хочется стать ребенком и вернуться под крылышко к маме, только теперь прекрасно понимаешь, что под этим крылышком уже не будет так беззаботно, как в детстве.

С невеселыми мыслями и тяжелым настроением я взяла томик Бодлера и села на диван. Его стихи сейчас мне импонировали. Не очень его люблю, больно у него все мучительно, как-то это давит на психику. Но сейчас из обычной для всех людей тяге к мазохизму захотелось немного поиграть на собственных нервах.

Прочитав несколько стихотворений, я поняла, что даже не пытаюсь уловить смысла слов. Глаза пробегали строку за строкой, пальцы перелистывали страницы, а мысли витали все там же.

Я положила книгу на столик. Не читается – и не надо. Пойду-ка выйду на балкон.

Одна из стен была почти полностью предоставлена большим окнам и стеклянной двери. Как так вышло, что я смотрела сквозь дверь и ничего не увидела, не знаю. Но когда я вышла на балкон – сразу об этом пожалела. Вид и на самом деле был красивым, но не для меня. Это был и не балкон вовсе, а большая терраса с прозрачным ограждением и, к моему ужасу, прозрачным полом. С детства страдающая боязнью высоты, я была парализована открывшимися просторами. Ноги отказывались сдвинуться хоть на шаг, а глаза – закрыться, отвести их тоже не удавалось, да и некуда было. Вокруг все прозрачное. Головокружение, паника внутри становилась все сильнее и сильнее, казалось, сейчас я умру от страха. В глазах помутнело, и я стала куда-то проваливаться. С опозданием поняла, что теряю сознание и падаю.

На полпути в пустоту меня подхватили сильные руки, по мочке уха скользнули губы и голос прошептал:

– Ты чего?

Мои глаза были уже закрыты, отсутствие источника страха привело понемногу в чувства, и я пробормотала:

– Я высоты боюсь.

Я открыла глаза, зря конечно, потому что все еще сидела на балконе и подо мной простирались на страшной высоте виды нового микрорайона, отчего я снова застыла и почти отключилась.

– Прости, я не знал. Закрой глаза.

Все провалилось в туман.

Откуда-то издалека меня звал голос, но я не хотела делать никаких усилий, тогда к голосу прибавились прикосновения чего-то холодного и мокрого к моему лицу. Пришлось прийти в себя. Остин сидел рядом на диване, в дрожащих руках держал мокрое полотенце, взгляд был встревоженным.

Все кружилось, меня била мелкая дрожь. Я со стоном снова закрыла глаза. Какой позор. Взять и вот так грохнуться в обморок. Это стало последней каплей. Слезы потекли горячими ручьями по щекам, я пыталась непослушными пальцами стереть их, но это было бесполезно. Руки Остина присоединились к моим. Они вытирали те слезы, которые бежали сквозь мои пальцы, гладили по щекам, трогали мои волосы. И мне стало хорошо просто от того, что кто-то рядом. Я подчинилась первому порыву и подалась навстречу его добрым теплым глазам, чтобы утонуть в лучившемся из них свете. Он встретил меня поцелуем. Его губы оказались горячими и мягкими. Они двигались вместе с моими, идеально дополняя их. Во мне поднимался огонь. Так давно ничьи руки не ласкали меня, так давно я не испытывала этого желания. Его ладони уже скользили по моим рукам, талии, вплетались в волосы. Я выгнулась навстречу ему, и он на мгновение отпустил меня, словно ничего и не было. Я не хотела ничего останавливать и притянула его за шею, мои губы впились в него с новой силой. Остин застонал так, будто и его тело истосковалось по ласке. Я уже не отдавала себе отчета в том, что делаю. В порыве желания обрести так необходимую ласку я выгнулась дугой. Руки метнулись за голову, ища опору, только бы не улететь совсем далеко, и схватили первое, что попалось.