Зиновья Душкова - Звезда Суламифи

Бедная, бедная Суламифь, отчего не дано тебе помнить тот сон, что привиделся ныне? Одно лишь ощущение сладостной тоски осталось в душе, и не более того… Но впереди был вечер, и её он интересовал более, нежели забытое видение. А реальность была такова, что захватывала всё её существо единою мыслью о встрече с любимым.

И вечер настал… За нею пришли люди, посланные Соломоном. Они несли богато украшенные носилки, чтоб унести на них Суламифь… Но это опять была мечта: грёза, вылившаяся в такое яркое видение, что могла соперничать с реальностью. А впрочем, Суламифь твёрдо верила в то, что все её моления о счастье неземном будут услышаны Небом, которое одно умеет исполнять тайные грёзы сердца любящего.

Но отчего же так быстро угас вечер? Разве не полнился он надеждами на светлую встречу?! Но Богу угодно было видеть её одинокие слёзы, проливаемые заполночь… Как часто замирало её сердце, когда она слышала чьи-то отдалённые шаги! Ей казалось, что он идёт, прикрывшись тёмным плащом, дабы не быть узнанным стражниками. Но шаги замирали, не доходя до дверей её дома. Оставалось ждать прихода дня нового, ибо только день мог подарить ночь, ту, что будет полна несказанным Светом – заревом полыхающей Любви Божественной. И она дождётся этого часа, что подарит ей грядущий день.

Суламифь бежала по пыльной дороге, и мысли её уносились далеко вперёд. Мысленно она уже находилась среди стройных рядов виноградника, где, по её подсчётам, мог находиться Соломон, – ведь время двигалось к полудню, и вполне возможно, что её там ожидает некое чудо… Но, добежав, к великому своему сожалению, не встретила никаких следов постороннего пребывания: здесь всё дышало покоем. Она не знала, что же ей предпринять: сердце сдавила тоска, и комок, застрявший в горле, преградил путь песне, всего лишь несколько мгновений назад готовой вырваться из груди. Не пелось, не мыслилось и ничего не желалось. Жизнь будто замерла, затаившись внутри. И всё же во глубине души теплилась надежда, ведь день ещё не угас!

Лёгкие шаги послышались невдалеке и тут же гулким эхом отозвались в сердце: он идёт! Да, это был тот, кто безмерно дорог и любим каждою живою клеточкой её естества. Легко, будто бесплотный ангел, пробирался он сквозь виноградник навстречу той звезде, что манила взор его любящего сердца. И вот уже встретились взгляды, полные величайшей нежности друг к другу. Глаза говорили гораздо больше, чем способна была передать даже самая искусная человеческая речь. Да, земные слова были несовершенны! Разве они способны передать всю гамму тех чувств, что так ясно выражают их взгляды, устремлённые во глубину сердец. Глаза уже, возможно, отражали ту безмолвную беседу сердец, будучи молчаливыми свидетелями некоего таинства. Человеческому оку трудно проникнуть за грань незримого, это способно сделать только сердце пламенное.

Соломон подошёл так близко, что его дыхание, будто тёплой волной, обдало Суламифь. Она всей грудью вдохнула воздух, чтобы вобрать в себя как можно больше тех частиц, что всего мгновение назад были в груди возлюбленного… Она заметила, что вслед за её выдохом он делал вдох, как бы желая собрать внутри себя то, что источала любимая: так обычно стоят перед благоухающим цветком, с неизъяснимым наслаждением вбирая его аромат… Их дыхание слилось воедино. Сердца бились в унисон, и согласно текли мысли о том, что не следует нарушать молчания, ибо это может помешать незримой беседе двух слившихся в одной мелодии сердец. О чём могли говорить они, эти едва знакомые друг другу два человека? Слова были излишни. Им так много надо было сказать, но нет, не человеческой речью, а взглядом, что достигал глубины души своего собеседника!

Бережно и как-то робко царь коснулся лба своей подданной. Он, конечно, мог решительно, по-царски отбросить некий покров неведения, что незримо покрывал чело его возлюбленной, но что-то удержало его. Конечно, он не должен был идти против Сроков, что диктовали свои условия… С чувством великой тоски он заглянул во глубину очей возлюбленной и едва слышным шёпотом произнёс:

– Ты помнишь меня, Суламифь? – не то вопрос, не то утверждение прозвучало в его словах…

Да, конечно, она помнила, но воспоминание её ограничивалось несколькими земными днями, отсчёт которых начат был в конце прошлой недели. Но разве та суббота впервые свела их и они никогда прежде не знали друг друга?! Отчего же дано было знать одному Соломону, не оттого ль, что он слыл мудрым среди народа своего? Но ведь то знание нисколько не относилось к земному и принадлежало к числу небесных тайн. И по закону высшему он не мог нарушить молчания, твёрдо зная одно: Суламифь должна узнать сама. Сердцем, конечно, она узнала его, но разум ещё не способен был постичь сокровенный язык сердца. Она была подвластна срокам. И Соломон знал о том, что лишь тогда, когда её сознание заполнится токами сердечными и разум станет инструментом, выражающим язык сердца, – она узнает Того, Кто когда-то подходил к ней в облике земного царя и пытался из глубин памяти высечь Огонь знания о себе, что кристаллизован в Чаше. Но она ещё спала, и срок пробуждения покуда не настал, до которого оставалось ни много ни мало – три тысячи лет… Что ж, он приложит все силы, чтоб разбудить её, когда на то будет Воля Неба, и тогда будет иметь полное право раскрыть её глаза земные и всевидящее духовное око, что покуда спит. Но как же тревожен сон её! Не разбудить бы раньше срока касанием неосторожным, – нельзя цветку распустить нежнейшие лепестки средь мороза лютого, так и семя погибнуть может. Бутон духа должен раскрыться в тот час, что назначен ему Творцом, только тогда он сумеет дать семя доброе…

Не опускает взгляда Соломон! И как же выдержать тот поток лавы кипучей, что вливается в истомлённую грудь Суламифи?! И как ни жгуч огонь очей, она готова бы стоять вот так до конца дней своих… Суламифь почувствовала, с какой великой нежностью Соломон взял её ладони и поднёс к губам. Не отводя взора, он коснулся их устами, и сердце девушки сжалось от предчувствия разлуки. Ей захотелось крикнуть во весь голос: “Не уходи!”, – но она не способна была произнести их даже шёпотом. И молча, как заклинание, она повторяла эти слова, уже глядя вослед удаляющемуся возлюбленному. “Неужели не оглянется?” – стрелою пронеслась в голове мысль и больно вонзилась в сердце. Нет, истинный царь никогда не оглядывается назад, ибо все его мысли устремлены в будущее. Конечно, что может найти царственный дух средь пыльных дорог Земли, когда он знает о том, что все сокровища рассыпаны на тропах звёздных! Разве Соломон оставил свою звезду в прошлом? Нет, он пошёл вперёд – навстречу своей возлюбленной, твёрдо веря в то, что когда-то на вечном бездонном небосводе озарится ярчайшая прекрасная Звезда Суламифи. И они составят её ядро… Кто знает тайну звёзд, тот ведает таинство творения Любви Божественной, рождающей миры. Но путь познания долог, и пройти его надо, оттолкнувшись от низшей точки земной, пройдя по всем пыльным дорогам… А иначе как зажечь новую звезду, когда семени звёздного рождаться не будет?!