Оливия Штерн - Князь моих запретных снов

– Ну и козел, – хмуро сказала Габриэль. – Я вот не пойму, он действительно собирался?..

Я устало села на свою кровать и принялась расшнуровывать бока платья.

– Не знаю. Может быть. Я ведь никто, понимаешь? Если бы не успела убежать… Кому бы я пошла жаловаться?

– Наставнику, конечно.

Габриэль принялась расхаживать по комнате, шлепая по камню подошвами домашних туфелек.

– Думаю, что ему и надо об этом рассказать. А что, если в следующий раз они тебя догонят?

– Я потом Альберта встретила, – все же сказала я. – Он советовал нигде одной не бродить.

– И то правда. – Габриэль задумчиво теребила оборку на сорочке. – Да, вот. Совсем забыла. Пока тебя не было, нам принесли еды.

И кивнула в сторону единственного в комнате стола.

Потом, опьянев от непривычной сытости, обсудив с Габриэль, как отвратительно было бы ей выйти замуж за того старикашку, посетив уборную и умывшись, я забралась в кровать, в совершенно чистую постель. Льняные простыни даже немного царапались, такими новыми они были. И одеяло – толстое, шерстяное, добротное. Я забралась под него по самый нос, свернулась калачиком. Усталость брала свое. Уже совсем сонная, я протянула руку к платью, которое развесила на спинке стула, сквозь ткань нащупала в кармане передника хрустальный шарик. Он приятно холодил пальцы, почему-то внушая чувство покоя и безмятежности.

Но слишком много всего случилось за день. Вероятно, именно поэтому всю ночь мне снились какие-то мутные и неприятные сны, полные кровавой паутины, багрового тумана и тьмы. А напоследок я увидела себя бредущей по аккуратной дорожке к уютному домику с яркой черепичной крышей. Да, я не могла ошибиться. Тот самый домишко из хрустального шарика. И даже цвет роз такой же, глубокий бордовый. Я остановилась на пороге, сердце пойманной птицей билось в груди. Подняла руку и толкнула шершавую на ощупь дверь. Там, в домике, кто-то был.

Я привыкла просыпаться рано, поэтому, едва только за окном забрезжил рассвет, подскочила на кровати. В мыслях царил сумбур. Мне казалось, что нужно бежать доить корову, задавать корм свинкам, собирать из-под несушек теплые, с налипшими перьями яйца… Несколько мгновений я вертела головой, пытаясь сообразить, куда попала и что происходит, и наконец вспомнила.

Я все еще находилась в замке Бреннен, в том самом страшном замке, где меня должны были выпотрошить и набить соломой, однако пока не сделали ни того, ни другого.

Габриэль еще спала, зарывшись в теплое одеяло по самую макушку, и я, подумав, что до занятий еще времени довольно, тихонько оделась, взяла зубную щетку, порошок и полотенце и на цыпочках выскользнула в коридор. Там царил сонный сумрак. Факелы догорели, и единственным источником света служило стрельчатое окно в самом конце коридора, где он упирался во внешнюю стену. У окна располагалась и уборная, в которой мы с Габриэль вчера умывались перед сном. Надо сказать, обустройство этого помещения меня удивило: в деревне-то все было по-иному. Никаких вам кабинок, никакого мрамора, старого, местами в трещинах. И умывальники здесь тоже невероятные: широкие, в размах рук, и из латунных труб, если покрутить специальный рычажок, течет теплая вода. А на стенах висят старинные мутноватые зеркала.

Перекинув через плечо полотенце, я принялась старательно чистить зубы, уже привыкла к тому, что порошок мятный на вкус и немножко щиплет язык. Поглядывая в зеркало, я видела прилично одетую девушку, синеглазую и черноволосую. Никогда не скажешь, что еще два дня назад я таскала ведра с помоями, стирала на всю семью, штопала, мыла, полола, рыхлила… Только руки пока что красноречиво напоминали о прошлом, покрасневшие, в трещинах и ссадинах. Я невольно сравнила их с руками той же Габриэль и вздохнула. Нет, я тут никому не ровня. Даже грамоте не обучена. Хотя вон Альберт ко мне вроде бы неплохо относится…

Я оставила на умывальнике полотенце и коробку с зубной щеткой, а сама двинулась в ту часть уборной, где кабинки. Здесь царил сумрак, свет падал исключительно из высокого витражного окна над умывальниками. И вот в этом-то свете, сером и скучном, я увидела блестящую лужу, что расползлась темной кляксой в одной из кабинок.

Перед глазами на миг помутилось, и резко затошнило, так, что я не выдержала, перегнулась пополам…

Я… я ведь частенько наблюдала, как режут свиней. Как кровь сливают в ведро, чтобы потом наделать вкуснейшей колбасы. И если случайно, упаси духи, споткнуться и расплескать это ведро, получается такая же лужа.

В замке Бреннен, в женской уборной, не должно быть свиней, это я точно знала.

И, словно кто-то меня толкал в спину, задыхаясь, я все ближе и ближе подходила к кабинке. Приоткрытая дверь чуть заметно шевелилась и поскрипывала на легком сквозняке. И эта жуткая, словно кем-то специально нарисованная лужа. И тяжелый, железистый запах крови, от которого буквально выворачивает.

Подвывая от ужаса, я заставила себя это сделать: толкнула дверь и заглянула внутрь.

Там, сбоку от мраморного сиденья, где полагалось справлять нужду, прислонившись спиной к стене, застыла незнакомая мне девушка. У нее было совершенно белое лицо, искаженное ужасом, и остекленевший взгляд. Под подбородком все промокло, все в крови… И кровь пропитала ее нарядное платье, стекла вниз и собралась в лужу на белом мраморном полу.

Отшатнувшись, я попятилась. Сперва медленно, на подгибающихся ногах, потом быстрее и быстрее. Я едва могла дышать, грудь словно распирало изнутри стремительно распухающим пузырем. Как же так? Почему?

Едва соображая, что делаю, я жахнула дверью уборной о косяк и понеслась по коридору, прочь от этого кошмара, от неведомо кем убитой девушки. Надо было… кого-то позвать, но я не знала, кого. А в голове тоненько зудела одна-единственная мысль: Альберт бродит по коридорам замка, Альберт не хочет, чтоб его заметили… Возможно, это он?.. Ведь кто-то перерезал той девушке горло, как будто она была свиньей, подвешенной над ведром?

Вылетев на общую лестницу, я заозиралась по сторонам. Куда бежать? Кого и где искать?

Потом – быстрее и быстрее, вниз, по ступенькам. Ведь там, внизу, охрана. Кто-то же должен быть? Ну хоть кто-нибудь?

И едва не свалилась с лестницы, завидев в нижней галерее мастера Бриста.

– Эй! – завопила во всю силу легких.

Мужчина, услышав мой вопль, оглянулся. Даже брови приподнял в изумлении.

– Мас… тер Брист! – Я подхватила юбки, дыхание сбивалось, но добежала до него.

– Что такое, Ильсара? – холодно поинтересовался он. – Что вам не спится в такую рань?

– Там… там…

– Что?!

Он словно почувствовал, что я уже не в состоянии говорить. Вцепился мне в плечи, несколько раз тряхнул.