Екатерина Каблукова - Выигрыш

– Смотри, в прыжке не сломай себе шею… Впрочем, даже это будет лучше, чем ярость лорда-чародея…

– Поживем – увидим, – беспечно откликнулась Феба с уверенностью, которую не чувствовала.

Вечером она приняла Адриана более благосклонно, чем обычно. Готовясь к выходу в игорный зал, она надела лучшее платье из плотного лимонно-желтого шелка, лиф и верхняя юбка которого были вышиты райскими птицами. Тончайшие белые паризьенские кружева украшали рукава и глубокий вырез корсажа. Волосы девушка собрала в высокую прическу, полностью открывавшую шею, и выпустила несколько локонов на одно плечо. Серьги с фальшивыми золотистыми топазами и такое же ожерелье завершили образ. Феба старательно покусала губы и пощипала щеки, пытаясь вернуть им краски, после чего направилась к лестнице.

Адриан появился ближе к часу ночи. Увидев его в дверях, девушка улыбнулась так, чтобы юноша понял, что улыбка предназначается только ему одному. Она виновато посмотрела, будто извиняясь, что не может подойти сразу, поскольку сидела за одним из столов, держа банк.

В этот момент она казалась себе насквозь фальшивой. Юноша сам устремился к ее столу, его глаза сияли от удовольствия. Встав за спиной Фебы, он оперся на спинку ее стула так, чтобы пальцами невзначай коснуться оголенного плеча. Девушка не отстранилась, а, наоборот, чуть кокетливо подалась к нему, словно ища защиты.

Адриан торжествующим взглядом обвел зал. Столь явное внимание Прелестницы, за которой увивалась половина Лондиниума, безумно льстило его самолюбию. В мечтах он уже видел, как становится ее покровителем и снимает ей небольшое уютное гнездышко где-нибудь недалеко от своего дома. Разумеется, его мать будет недовольна, но матери на то и матери, чтобы быть недовольными. В конце концов, он уже полгода как совершеннолетний и вправе решать все сам. Единственное, что его действительно беспокоило, это что миссис Бёрджес, в девичестве Саффолд, могла обратиться к дяде, как и в прошлый раз.

Адриан слегка робел перед лордом-чародеем, но, с другой стороны, он стал совершеннолетним, в путешествии обрел значительный опыт, так с чего бы графу Саффолду вновь вмешиваться в его жизнь. К тому же, в этом юноша был в этом абсолютно уверен, Феба совершенно другая и выгодно отличается от всех этих кокетливых хористок и танцовщиц. Он благосклонно посмотрел на девушку. Та как раз закончила сдавать карты и бросила на мистера Бёрджеса слегка виноватый, но все же кокетливый взгляд.

– Еще пять минут, и Курт сменит меня, – прошептала она так, чтобы было слышно лишь им двоим.

Адриан кивнул и принялся лениво следить за игрой.

После встречи в парке с таинственной девушкой, оставившей в душе непонятную смесь чувств, лорд-чародей направился к дому. Недавно установленные на башне королевского аббатства часы пробили два часа пополудни. Грегори недовольно нахмурился и ускорил шаг: встреча с незнакомкой отняла много времени, и теперь он опаздывал. Несколько знакомых на улице порывались окликнуть его, но, заметив суровое выражение лица, решили не беспокоить. Он буквально вбежал по ступеням крыльца, передал перчатки и шляпу едва успевшему подскочить лакею и поднялся по лестнице.

– Нет, Министр, – строго сказал он псу, пытавшемуся незаметной тенью просочиться в его комнаты. – К сожалению, я вынужден обойтись без тебя, иди на место!

Пес сиротливо вздохнул и, оглядываясь, – вдруг хозяин передумает? – направился к дивану, стоявшему специально для него в коридоре.

Лорд-чародей прошел в гардеробную, где верный Джексон уже приготовил один из парадных придворных костюмов. Сегодня наряд состоял из белых чулок, коротких штанов-кюлотов, застегивающихся под коленями на бриллиантовые пуговицы, жилета из атласа цвета слоновой кости и камзола, по крою напоминавшего военный мундир, богато украшенный серебряной вышивкой. Расправив пышное жабо и манжеты на рукавах рубашки, Грегори небрежно перекинул через плечо серебряную портупею, к которой полагалась дворцовая шпага, заботливо поданная Джексоном.

– Милорд изволит припудрить волосы?

Слуга спрашивал это каждый раз, и каждый раз получал отрицательный ответ. Граф Саффолд терпеть не мог пудру. Поначалу его злила такая настойчивость, и он огрызался, теперь же, по прошествии многих лет, Грегори получал какое-то удовольствие от вопроса, ставшего ритуалом при сборах в королевский дворец.

– Его величеству это не понравится.

Джексон неодобрительно посмотрел на отливающую медью шевелюру хозяина, всегда выглядевшую так, словно он только что побывал на улице, где сильный ветер.

– В таком случае он может найти себе другого чародея, – рука графа замерла над ларцом с украшениями.

Слегка подумав, он выбрал родовой перстень с крупным негранёным изумрудом, затем из меньшего ларца достал странное кольцо из черного, неровного, будто вспененного металла с вкраплениями зеленых топазов – мощный артефакт, защищавший владельца от ядов и магических влияний.

– Пожалуй, этого будет достаточно…

Хоть Саффолд и говорил сам с собой, камердинер кивнул. Ему всегда нравилась в хозяине этакая лаконичная небрежность. В отличие от большинства молодых хлыщей, мнивших себя завзятыми модниками, его светлость никогда не позволил бы себе увешаться украшениями, словно вечнозеленое дерево накануне праздника Рождения Нового года.

– Ну что же, Джексон, вот я и готов отправиться в змеиное гнездо.

Грегори холодно взглянул на отражение в огромном зеркале и едва заметно нахмурился.

– Одну минуту, милорд.

Слуга, совершенно правильно истолковав его взгляд, наклонился и протер платком бриллиантовые пряжки на туфлях, после чего подал трость, украшенную лентами. Грегори коротко кивнул и направился к лестнице. Министр проводил его грустным взглядом, подождал, пока хозяин исчезнет из виду, лапой открыл дверь в гардеробную и направился туда в надежде, что, выгоняя из святая святых, Джексон будет подкупать его печеньем.

В карете мысли Грегори невольно вернулись к таинственной незнакомке. Он никогда не видел ее раньше, следовательно, она не принадлежала к высшему обществу, но в ней не было вульгарности, так присущей дочерям нуворишей-негоциантов. Её платье и обувь выглядели дорогими, а речь казалась правильной, хотя, если прислушаться, можно было различить слегка раскатистое «р», присущее уроженцам северных графств.

Воспоминания о бескрайних вересковых пустошах навевали и ее темные волосы, алебастрово-белая кожа и огромные голубые глаза, в которых он заметил усталость и грусть. Девушка не показалась ему трусихой или кокеткой, но, тем не менее, предпочла скрыться, как только узнала, кто он. Знание человеческой природы подсказывало лорду-чародею, что она действительно испугалась, и этот страх не был связан с теми слухами, которые окружали его.