Алиса Клёцкина - Наследник Йотунхейма

– Что-то не хочется. Давай ты снова устроишь какой-нибудь погром, тебя отправят в темницу…

– Ты просто прелесть....

– …а я попрошусь вместе с тобой. У меня будет достойное оправдание для нежелания веселиться, да еще и в глазах всех я буду чистейшим примером верной и любящей жены! Попаду в двух зайцев разом! – Сигюн заулыбалась до ушей. Локи хмыкнул.

– И терпеть твое присутствие сутками в закрытой камере? Теперь я жалею, что почти бессмертный – мне придется долго искать способ покончить с собой!

– Я хочу лечь спать. Пойдем? – девушка робко взяла мужа за руку. Тот её не отдернул и даже позволил её пальцам переплестись со своими. Сигюн на цыпочках прошествовала к расстеленной кровати.

Локи, позволив жене улечься, заглушил свечи и снова уселся в кресло напротив. Уже во второй раз он заметил, что при попытке погасить свечи магией те, что стоят на прикроватном столике, продолжают весело трепыхаться пламенем.

– Я слышала о тебе немного другое, – принцесса расправила манжеты ночного платья. – Это последнее заключение сделало тебя таким неуравновешенным?

– Это мой вынужденный брак, родня и злоупотребление вином и магией сделали меня неуравновешенным. И темница – устал там сидеть, – сказал Локи. Тут он проникновенно посмотрел на жену, – скоро пройдёт.

– Сначала тебе не придают значения. Потом случается катастрофа. Не буду повторять чужих ошибок, – мудро заключила Сигюн и легла на бок так, чтобы было видно выражение лица мужа.

Локи задумчиво потёр тонкими пальцами переносицу.

– Всё-таки ты не сказала – зачем ты так усиленно лезешь на рожон? Этот брак никогда не будет настоящим, могу гарантировать!

– Гарантии Бога Вранья! – пробурчала Сигюн в подушку. – Я не так глупа, как Братство Двергов!

Локи хрюкнул, растеряв весь подавленный настрой, и машинально коснулся кончиком языка уголка верхней губы, где особенно жестко прошлась игла разъяренного гномьего кузнеца и оставила глубокий, неприятный и крепкий стежок.

Так у популярной азгардской поговорки «не верь бастарду, не верь ётуну!» появилась третья часть.

«Не верь колдуну».

– Хочешь сказать, что добьёшься моей любви и нежного обожания?

– Хочу сказать, что упаси меня небо от твоей любви – ты не знаешь меры с врагами. Значит, с возлюбленной у тебя меры не будет никакой! Впрочем, прошел всего день – а ты, видимо, по мне соскучился.

– Вот так поворот! – рассмеялся Локи. – Разумеется, тебе виднее, что творится в моей голове.

– Ты со мной ходишь, беседы во-о-одишь… – Сигюн сладко потянулась. – Надо же, как просто оказалось тебя разговорить.

– Я развлекаюсь, – закатил глаза Локи, – Надо же встряхнуть эту толпу овец…

– И ты знаешь тысячи иных способов, но выбрал меня! – зевнула девушка. – Глаза слипаются… Спокойной ночи, Локи! Полог опустить не забудь!

– Ох, жаль, он не железный… – Локи еще немного посидел, растирая шею и казавшиеся отекшими виски. Когда Сигюн, наконец, провалилась в сон, Локи покинул ее комнату.

Закрыв дверь в своей темной, прохладной спальне, Локи прислонился к створкам спиной. Принц опустил голову и снова медленно кончиками пальцев помассировал голову. Не стоило так срываться при Сигюн. Ни при ком никогда не стоило – ещё ни разу это не пошло на пользу. Но с Сигюн точно надо быть осторожнее.

Со вздохом, Локи отпустил многострадальную голову и проследовал к тяжелой, дубовой кровати под темно-зеленым покрывалом. Ложе принца было куда больше, чем у Сигюн, и гораздо более мягким. На кровати лежало полдюжины пухлых, не менее нежных, чем кошачий бок, подушек. Локи обожал свою кровать за возможность провалиться в неё, как в гнездо из пуха, завернуться в одеяла, обложиться подушками и спать в этом коконе из неги, распахнув все окна. Обычно принц оставлял себе только небольшую щелочку для дыхания или высовывал из-под одеяла свой длинный нос.

Приближаясь к кровати, Локи на ходу стаскивал с себя одежду, изящными взмахами руки отправляя её в гардеробную комнату. Он улегся на кровать полностью обнаженным, закрыл глаза. Локи тяжело вздыхал и кусал и так уже ставшие ярко-алыми губы: Сигюн упрямо не шла у него из головы.

Его не отпускала мысль о том, что в его жене, несмотря на всё её демонстративное сочувствие и попытки разделить тяжкое бремя возникших уз, было что-то неуловимо подставное. Весь её милый, пухлый, уютный, любезный вид упрямо навевал у принца мысли о расписных ширмах, какими обычно прикрывали бардак или треснувшие стены в помещениях. Локи пытался настроиться и считать ауру улыбающейся и открыто смотрящей на него своими серыми глазищами девицы, но ничего не мог понять. Ни во время разговора, ни в танце, ни даже когда она крепко спала и была доступна для любого ментального воздействия. Взгляд будто упирался в кирпичную стену, не показывая ничего подозрительного, хотя внутренний голос и орал дурниной о том, что что-то с ней не так.

«Однако», – подумал Локи, и тут же озабоченность на его лице сменилась непривычно одобрительной улыбкой, – «однако танцевать с ней довольно приятно».

Принц вытянул длинную обнаженную руку перед собой и внимательно посмотрел, как шевелятся пальцы. В полумраке комнаты рука показалась черной, хотя Локи знал, что он бледен почти в синеву.

«А у неё кожа цветом как масло. И светится золотом от свечного пламени. И ладони мягкие. И губы», – пронеслось в голове. Локи, не отдавая себе отчета, провел пальцами одной руки по внутренней стороне кисти другой, пытаясь вспомнить, как это было в танце. Когда Сигюн взяла его за руку. Коснулся щеки, вспоминая легкий, шутливый поцелуй. Ощущение показалось простым и знакомым, но пробирающим до глубины души.

Локи закрыл глаза, перебирая в памяти всё, что мог отнести к касаниям. Это же точно было что-то совсем первобытное, что-то необходимое просто по факту самой сути жизни.

Ставни приоткрытых окон покачались от ветра, зашуршали по полу потревоженные шторы. Струйка прохладного воздуха ворвалась в комнату, коснулась кожи принца. Тот быстро сел от осенившей его мысли, будто ужаленный.

– Дошло, – прошептал Локи, щелчком пальцев зажигая свечу на прикроватном столике и поднеся к ней чуть замерзшую ладонь. Тепло пламени мягко и обволакивающе коснулось его руки, отогревая и расслабляя каждую клеточку в кисти.

Прикосновение к коже Сигюн ощущалось так же.

Вопросит и ответит

умный всегда,

коль слыть хочет сведущим;

должен один

знать, а не двое, —

у трех все проведают.

Старшая Эдда. Речи Высокого

Дворец правящего ванахеймского семейства Ноатун содрогался от ударов в стены каменных глыб и бронебойных заклинаний. Стены чертога скрипели, трещали, обрушивались мелкой каменной крошкой в бурлящее море, когда снаряды попадали в цель. Прекрасное здание, сотворенное из чистого, тщательно отшлифованного гранита и прозрачного хрусталя, превращалось в руины.