Array Аш Сенн - Чумные Псы: Оскал Страха

На место они прибывают очень быстро, и лезвия из ботинок тут же исчезают. Хенна строго хмурит бровки, отчего становится похожа на ребенка, пытающегося косить под взрослого. Зрелище уморительное, и Птица усмехается, облокачиваясь о стену дворца, который не стала даже рассматривать.

– Это я сделала только на первый раз. Потом вы будете учиться ходить по льду. И вообще, займемся вашей координацией, на это же смотреть невозможно! А теперь пойдем, поселю вас… А вещи ваши где?

– Думаешь, нам дали время собраться? – насмешливо интересуется Птица. – Или хотя бы выбор – лететь или нет? Так что не знаю я, где брать одежду, моя вот…

Продолжать ей, в общем-то, незачем, итак ясно, что эти лохмотья одеждой назвать нельзя. Ксенька согласно кивает: она-то до идеи собрать вещи даже не додумалась, но все равно немного обидно, видимо, за компанию.

– Ладно, не переживайте, мы обеспечим вас всем необходимым. Сходим вам завтра за вещами, выберете, что понравится. Но учтите, что вы должны еще что-то для церемонии выбрать. Все, идем, вам явно надо отдохнуть.

– У нас же раздельные комнаты будут? – с надеждой спрашивает Птица.

– Конечно!

Хенна тянет на себя массивную черную дверь, окованную медью. Два стражника по бокам не обращают на принцессу и двоих оборванок никакого внимания, и если про принцессу все хотя бы понятно, то про двух незнакомых девчонок…

– А почему не спросили, кого ты тащишь во дворец? – поинтересовалась Ксень. – Мы ведь посторонние!

– И что? – Хенна на миг замирает, склонив голову на бок, в точности как Аргона. – Вы – со мной, значит – свои. Ну и плюс, тут куча народу живет, и все приводят своих друзей…

Ксень из этого объяснения понимает ровным счетом ничего. Но молчит, потому что резко осознает, насколько устала за этот бесконечный день, а принцесса шустро скачет вверх по пугающе огромной и явно парадной лестнице.

Ксень и Птица пытаются следовать за ней, но, обессиленные этим долгим днем, выдыхаются уже через пару пролетов. Да что там, у них даже оглядеться по-нормальному сил нет, сознание выхватывает только мягкий ковер под ногами, перила из темного дерева и огромное количество света, как будто лампы тут буквально везде.

– Тоже мне, высокая цивилизация, – пыхтит Птица, садясь на ступени. – В космос они летают, видите ли, а вот до лифтов не додумались.

Хенна как-то подозрительно быстро оказывается рядом и присаживается на край ступеньки, как на насест. Вытягивает ноги в совершенно человеческих джинсах и берцах, наподобие рокерских…

– Зачем их тут ставить? – интересуется она. – Бесполезные же штуковины, отнимают возможность поддерживать тело в форме. Вот грузовые есть – если надо протащить что-то большое или доставить много предметов за раз. А если ты один, не нагружен, не умираешь и в здравом уме – можно на своих двоих.

Ксенька фыркает:

– Или на четвереньках, если ты новенький, – но Хенна уже торопит их, поэтому приходится подниматься и ковылять.

Ковыляния по лестнице заканчиваются ковыляниями по длинным коридорам, которым, кажется, конца и края не будет. Но Высочество наконец останавливается, широким жестом указывает на две двери:

– Выбирайте.

Птица не глядя вваливается в ближайшую комнату, немедленно захлопывает дверь перед удивленными лицами девчонок, да там же, перед дверью, сворачивается узлом и тихо рыдает. Теперь никто не видит. Теперь можно.

Завтра она начнет учиться выживать в этом аду. А сегодня у нее траур, траур по тем, кого ей даже не дали по-человечески похоронить – и по тем, кто хотел ей помочь, а она оказалась слишком для этого слаба. Надо будет добраться до душа и кровати, да и вообще разглядеть новое место жительства, читай – тюрьму, но это потом, потом. Сейчас надо выпустить из себя то, что терзало ее на протяжении всего этого времени.

И она выпускает.

И снова она – глаза, и снова эти глаза видят не для них предназначенное: черная тень в плаще склоняется над закрывшим глаза и едва дышащим Драссиром, и когти его скребут ложе, а из глотки все еще плещет кровь – как же долго зарастают их раны, а Феникс говорила, суток хватит для исцеления!

Темная фигура простирает руку, и что-то шепчет едва слышно – язык незнаком Птице, но в нем чувствуется первобытная сила: тягучая, как смола и древняя, как сами звезды. Тьма – первозданная Тьма течет от руки в черной плотной перчатке к раненому, и медленно начинает затягиваться страшная рана на горле, и Птица радуется, что Пижон, существо, родным ставшее почему-то (почему?!) будет жить. Медленно выравнивается его дыхание. Разжимаются сведенные судорогой когти, оставившие рваные дыры на черных простынях.

Фигура в плаще произносит еле слышно:

– Прости, – и на миг припадает на колени перед Драссиром – теперь просто глубоко спящим.

И тут же поднимается. Рвано дергает головой, сокрытой под плащом, словно вытряхивая свою собственную слабость. Выпрямляется гордо – лица под капюшоном не видно, но осанка становится царственной, а плечи распрямляются. Птица глубинным чутьем понимает – перед ней Правитель. Тот, кого Рыжая, эта несносная девица, окрестила по глупости Вселенским Злом.

– Я знаю, что ты видишь, – говорит он, и в голосе его нет ни злости, ни насмешки, лишь печаль и невероятная усталость. – Ты помнишь, что согласилась служить? Не отвечай. Не трать силы. Они тебе еще понадобятся, потому что тебе я поручу особое задание.

Фигура приближается к той точке, в которой будто бы висит незримым наблюдателем Птица. Голова склоняется слегка набок – словно бы говорящий смотрит на нее с любопытством.

– Когда завтра ты будешь приносить обет Императрице – думай обо мне. Позовешь – и я услышу, но ни до того, ни после более не смей произносить мое имя даже мысленно – услышь единожды и запомни. Когда будешь приносить обет – не произноси, но думай, и твою клятву примет Хэлкард Аэль Маэрос, Рожденный во Тьме, Внимающий Печали. После этого раз и навсегда у тебя останется иное имя – Повелитель. И никак иначе.

Голова склоняется к плечу все ниже, и у Птицы на миг мелькает мысль, что любому нормальному существу было бы больно так выворачивать шею – но за спиной его колышется Тьма, и окутывает плотно, но бережно – и Птица слушает тихий размеренный голос и более ни о чем постороннем не думает.

– Они хотят… – он усмехается едва слышно. – вырастить оружие против меня. Ту, что станет Избранной. Ту, что поведет светлые народы уничтожить меня, раз уж это не удалось их Создателю. Ну что же, девочка моя, мы отточим этот меч до блистающей остроты. И в нужный момент обрушим… куда следует. Вот мое задание для тебя: стать лучшей. Достичь такого совершенства и мастерства, чтобы эта мелкая императрица и помыслить не могла, что после нее на престоле будет сидеть кто-то кроме тебя. Тебе будет трудно, очень трудно. И больно. Но придется терпеть. Держи голову прямо, улыбайся им в лицо. Убеди их, что ненавидишь Тьму, докажи свою преданность. Столкнувшись с моими слугами, калечь и убивай – всерьез. Будь безупречной. Учись всему, чему они захотят тебя научить. Когда станешь правительницей – получишь власть. Объединишь светлые земли под одной короной – я подскажу, как. Тогда и только тогда мы заключим с тобой союз – и светлые пойдут за тобой. До тех пор для всех ты – мой злейший враг. Маленький подарок я тебе оставлю – но не смей никому показать его. Лорды будут тайно наблюдать за тобой и защищать, если потребуется – но не рассчитывай, что сможешь полагаться на их помощь. Привыкай действовать сама. И главное – устрани конкурентку. Да, мне доложили, что ты прибыла не одна. Выстави ее в таком свете, чтобы все, включая близких, от нее отвернулись с презрением. Раздави, унизь, растопчи – пусть живет, но с клеймом вечной неудачницы, бледной тени. Вот мое задание, дитя мое.