И. Барс - Четыре Сына. Дорога в вечность

Тогда он не испытал потрясения или иных подходящих к такому невероятному событию чувств, желая лишь убить как можно больше Темных. После же, осознание, что Энира способна к колдовству, накрыло его ужасающей лавиной непоправимой трагедии. Магия иллиров теперь была в руках фархаров. И именно Дамаск допустил это.

– Девчонка может исцелять? – севшим голосом спросил Бирм.

– Да мне кажется, что она может не просто исцелять, а воскрешать. Потому что с такой дырищей, как была у Райна, люди не живут.

Бирм начал нервно тереть подбородок, стеклянным взглядом уставившись в черную крышку лакированного стола. Ганс же как-то обреченно выдохнул, прикрывая ладонью глаза. Дамаск внимательно разглядывал младшего мага Триады. Почему-то ему казалось, что он во всей этой поганой ситуации самый просвещенный из них.

– Зачем им Эни, Ганс? Ты знаешь? – негромко поинтересовался Белый, заставляя поднять на него взгляд.

– «Догадываюсь», – одной рукой «ответил» он.

– И? Это очень плохо или есть надежда?

– «Плохо. Думаю, она нужна им, чтобы активировать Скипетр Власти».

Дамаск замер. Скипетр Власти? Он у Темных? Тогда у них совсем нет шанса. Хотя…

– Скипетр у фархов!? – противно взвизгнул Бирм, пока султан обдумывал единственную возможность на спасение человечества.

– «Не знаю. Но других идей, зачем им нужна Энира, у меня нет».

– А если он у них!? Дамаск! Что нам делать!? Они ж убьют всех!

– Не ори, Бирм, – поморщился султан. – Берхан может помочь. Но он поможет, только если Энира будет жива. Если же фархи ее убьют, опасаться нам нужно будет именно его… Ганс, что тебе говорил тот старик?

– Старик? Какой старик? – беспокойно вопросил визирь, глядя то на одного, то на второго брата.

– «Что Берхан уничтожит наш мир», – не обращая внимания на последний вопрос, ответил Ганс Дамаску.

– Что!?

– Расскажи ему, – раздраженно бросил Белый своему абсурдному напророченному Защитнику.

Пока Ганс жестами объяснял ошарашенному Бирму историю своего «сна», в котором старец-прорицатель поведал ему о грядущих событиях, Дамаск погрузился в свои мысли. Он пытался найти выход, если Берхан вдруг «сорвется с цепи» под названием Энира. Правитель Эссора был уверен, то, что произошло в хасарском заливе, лишь малая толика талантов Тайхара. Там, он просто разозлился. Представлять, в какое буйство впадет султан Кемиза, если Энира погибнет, Дамаск, откровенно говоря, боялся. Себе врать он не собирался, прекрасно понимая – ему ни за что не справиться с Берханом. По сути, о реальной опасности Многоликого знал лишь он да Ганс. Ему нужна была помощь. Помощь очень сильного мага, того, кому он смог бы доверять.

Как ни странно, но такой человек имелся. Несмотря на то, что на политической арене, Айдан III являлся прямым врагом, не так давно угрожающим границам его султаната, Дамаск на каком-то необъяснимом уровне понимал, что король Фостэйна прикроет спину. Да и сам Берхан говорил, что, если его убьют, Скипетром должен будет воспользоваться либо Айдан, либо Белый.

Необходимо объединить силы. Неважно в какой борьбе – с фархарами или с Тайхаром. В идеале, даже если всё будет складываться по более оптимистичному сценарию, где против Темных выступит султан Кемиза, победив их, было бы лучше, если после этого погиб и сам победитель. В том, что Айдан согласиться, Белый даже не сомневался. Слишком много несведенных счетов у него с Берханом. Тайхар безнаказанно забрал его земли на юго-западе: Креон, Волд, Вордан. Почему король Фостэйна ничем ему не ответил, спрашивали многие. Сам Дамаск задавался этим вопросом, до того момента, как не встретился лицом к лицу с правителем Кемиза. Очевидно, либо сам Айдан, либо его советники оказались более дальновидны, не рискнув вступить в конфронтацию с завоевателем Юга. Более того, Дамаск был уверен, что король неровно дышал к Энире. Девушка выбрала Многоликого. Это знание вряд ли прибавляло симпатии к Берхану.

Придя к решению, Белый достал из ящика кусок пергамента и принялся выцарапывать пером послание Айдану. В нем он рассказал, что ему известно обо всей этой неблаговидной истории, не умолчав ни про сон своего младшего брата, ни про демонстрацию Силы Берхана, ни про фархаров и возможное нахождение Скипетра Власти у них. Дамаск настаивал на личной встрече, как можно скорее. Как только довольно объемное полотно письма было закончено, султан скрутил пергамент, налил растопленного сургуча на светлую бумагу и поставил оттиск головы кобры, после чего звякнул в колокольчик на своем столе. На мгновение Ганс застыл, посмотрев на султана, так же как и посеревший Бирм.

В кабинет забежал тонкий, как жердь, сухой старичок с огромными карими глазами с такой глубокой поволокой, что казалось, будто он вечно спит. На его крючковатом носу застыло прозрачное стеклышко, которое он постоянно поправлял костлявым, похожим на барабанную палочку, пальцем.

– Повелитель? – вопросительно каркнул секретарь, поклонившись и продемонстрировав огромную проплешину на загорелой голове с двумя небольшими седыми клочками волос по бокам.

– Отправьте это письмо в Къюнгонд, Айдану III, дихар Нерхон, – распорядился Дамаск, не зная точно, где сейчас может быть король Фостэйна, поэтому решил написать именно в столицу. – Поставьте гриф особой важности.

Секретарь бодро протопал к столу, забрал скрученный пергамент, поклонился и вышел. Проводив старика взглядами, Бирм и Ганс вновь посмотрели на султана. Казалось, после всех свалившихся новостей, визирь потерял дар речи. А вот Защитник Дамаска, напротив, сразу же начал «говорить» своими руками:

– «Ты собираешься объединиться с Айданом против Тайхара? Это хорошая мысль».

– И я так считаю.

Напряженное лицо Бирма испуганно разгладилось. Визирь всегда отличался рациональностью, уравновешенностью, здравомыслием, но отнюдь не храбростью. Поэтому надвигающиеся на Эссор (да, впрочем, на всё человечество) события, ввергали его в ужас. Он понял, что Дамаск, заручившись поддержкой короля Фостэйна, собирается выступить против Берхана, но не смог произнести ни слова, дабы отговорить друга.

– Как там Шах? – перескочил на другую тему Белый.

Друзья помочь ему ничем не могли, только Айдан, поэтому обмусоливать с ними этот вопрос он более не желал.

– «Плохо», – ответил Ганс. – «Поправляется он довольно быстро. Даже начал тренировки с мечниками. Да не просто с мечниками, а еще и с магами. Дела Керибюса забросил. Мы отправили туда Пикса. Новости он оттуда присылает неутешительные. Шах совсем озверел. На контакт не идет. Связался с гильдией убийц Атонаха. Да вообще как-то подозрительно близко начал общаться с ним. Он что-то задумал, Дамаск. Похоже, милость Берхана, оставившего его в живых, Шах принял за слабость. Полагаю, от Эниры отказываться он не собирается».