И. Барс - Четыре Сына. Дорога в вечность

На радость Эни, суть филморфата уловила легкий укол недоверия и злости гира.

– Рашиндор жар, Харгот, – с трагичным выражением на лице приказал Шикоба.

Ученый подошел к коробке, прикоснулся к одной из его стенок, а после к появившейся ручке, и, так же как и Селир до этого, растворился в воздухе.

– Развэ мучэния твоего брата стоят того? – совершил еще одну попытку на быстрое разрешение проблемы Шикоба.

– Ничьи мучения этого не стоят. Но если такова жертва. Я готова ее принести, – с кривой ухмылкой развела руками Энира.

– И ты сможешь смотрэть на страдания брата? Ты любишъ его.

– Люблю. Но благополучие нашей семьи не стоит благополучия миллионов других семей.

Шикоба нахмурился. От него повеяло сомнением, но он быстро подавил в себе это чувство, как только в лабораторию вернулся Харгот с бледным Селиром. Похоже, ученый предупредил мага, что его ожидает. Посадив брата на пол, прямо напротив Эниры, Харгот отошел к столу. Он долго там шумел, перебирая какие-то предметы, по звуку, металлические.

Собрав все свои силы, Эни пыталась вогнать сознание в некое подобие состояния Эртаха. Благо, сила, полученная в потоке Сайхура, помогала. Однако чувства Селира сбивали. Он испытывал страх. Страх сильный, почти животный. Вот только гнев и решимость в нем преобладали. Селир Бэр был готов к страданиям. И эту уверенность он впечатывал взглядом в сестру. Чтобы, не дай Оркус, она не дала слабину.

Харгот вернулся с веревкой и пучком серебряных спиц в руке. Зайдя за спину мага, он одним движением содрал с него рубашку. Где-то на задворках сознания, Энира отметила худобу брата. Усохшие мышцы тут же напряглись под бледной кожей, а челюсти до скрипа сжались. Темный обвязал веревку вокруг шеи мужчины и магией подвязал ее к крюку на потолке. Успокаивая свое сознание, лира пыталась абстрагироваться, смотря на происходящее как бы со стороны. Пока получалось. Но пока ничего страшного и не происходило.

Главный ученый фархаров вытянул из кулака спицу и безжалостно вогнал ее в позвоночник Селира. Брат закричал. Кричал он долго, протяжно. Крик отражался от стекол, вибрируя в воздухе и пронзая самую душу. А Энира просто смотрела. Сжимала кулаки и впитывала каждое мгновение страданий своего брата. Вот оно доказательство лживых слов Шикобы. Вот что даст ей силы пойти на всё, лишь бы уничтожить его.

Вторая спица проткнула спину Селира. За ней третья, четвертая, пятая. После десятой, маг начал оседать. Веревка впилась в шею, грозясь удавить его. Однако Харгот не позволил этому произойти. Он вывел в воздухе магический символ, напитал Силой, и лабораторию тут же огласил новый нечеловеческий крик боли. Селир выгнулся дугой. Его колотило, словно от электрических разрядов. Тело то краснело, то практически синело. Это продолжалось непозволительно долго. Сердце Эниры обрывалось. Она не понимала, почему он не теряет сознание от боли. Селир уже не кричал. Ни воздуха, ни сил на это не было. Он лишь мычал и хрипел.

Шикоба знаком приказал Харготу прекратить. Мужчина тут же рухнул, словно тряпичная кукла, на пол лицом. Веревка, как змея, сползла с потолка, свернувшись кольцами возле вздрагивающего тела. Из кровавой спины Селира торчало два десятка спиц.

Шикоба с интересом задал вопрос Харготу на фархарском. Ученый ответил что-то с изрядной долей сомнения. Гиру это не понравилось.

– Твой брат на грани жизни и смэрти, Эныра, – покачал головой Темный. – Будэт очэнъ жаль, если он умрет.

Эни ничего не смогла ответить. Ее челюсти свело от напряжения. Она даже не могла посмотреть на проклятого Темного. Глаза словно приклеились к окровавленному телу.

– Что ж. Тогда будэм возвращатъся к этому разговору каждый дэнь. Насколько хватит твоего брата.

Дрожь то и дело сотрясала тело Эниры. Она ждала, когда Шикоба покинет лабораторию, чтобы в ту же секунду броситься к Селиру и исцелить его, успокоить боль. Темный уже направился к выходу, как вдруг остановился.

– Ты, вэрно, жэлаешь исцэлить брата? – будто только-только вспомнил он про эту способность Светлой, восторженно улыбнулся гир.

Переведя на него взгляд, Энира испытала настоящий приступ ужаса и гадливости. До нее дошло, что он собирается использовать ее Силу во время излечения мага. Скользнув ошарашенным взором по спокойному лицу Харготу, в стальных глазах которого застыло предостережение, лира не смогла сдержать вспыхнувший гнев.

– Нет, – еле протолкнула она это короткое слово сквозь зубы.

– Воля твоя, – снисходительно кивнул Шикоба, после чего достал из кармана шаровар много маленьких кристалликов и подкинул их в воздух. Мутные камешки засветились чернотой и поплыли под стеклянный потолок, зависнув там. – Харгот, подлатай в потоке Сайхура малъчика. Завтра с утра продолжим убэждать Эныру в нэобходимости Скипэтра в нашэм мирэ.

Дверь хлопнула, скрывая за собой ненавистного фархара. Когда внизу башни раздался еще один хлопок, Энира тут же подскочила к брату, осторожно приложив ладони к его спине, зная, что даже без магии они принесут ему успокоение боли. Пока сердце лиры разрывалось от жалости, она ласково целовала мокрый затылок Селира, Харгот подошел к кубу, дотронувшись до него.

– Эныра, если ты нэ собираешъся исцэлять Сэлира, то иди в комнату, – мрачно произнес он.

– Харгот, – умоляюще прошептала лира, готовая, наконец, дать выход слезам.

– Уходи, – строго приказал он.

Разваливаясь на части от боли в душе, Эни еще раз осмотрела Селира, а затем стремительно поднялась и, не оглядываясь, подошла к кубу, дотронувшись до ручки. Лабораторный купол исчез. Вокруг заструился мягкий золотой свет от огромных (как и всё в этой комнате) бра. Прямо по центру стояла гигантская кровать, устланная блестящим красным покрывалом. Больше никаких предметов мебели не наблюдалось. Только на противоположной от двери белой стене висело невероятных размеров зеркало, отражающее потерянную Эниру в мятом, грязном салатовом платье. Медленно она подошла к этому зеркалу, глядя в бескровное лицо, на котором огромными аквамаринами горели ненавистью и болью ее глаза.

Нельзя сдаваться! Иначе все сегодняшние страдания брата были напрасны. И разве жертва иллиров ничего не значит? Она должна держаться. Но как долго выдержит Селир? И что будет, если он перестанет бороться?.. Слезы горячими ручьями опалили щеки. Энира зашипела, отворачиваясь от своего отражения. Сейчас она ненавидела всех: фархаров, за их жажду власти и жестокость; Тайхара, за безрассудную самонадеянность и за то, что не мог вызволить их с братом отсюда; Мелия, за то, что ничего не сказал про способности Шикобы и за молчание о Сандрилоне; себя, за бездействие.

Забравшись на кровать, лира закрыла глаза, пытаясь настроиться на покой в душе, чтобы отыскать три связующие нити. Но какой тут покой! Мысли об окровавленном Селире не отпускали, вновь и вновь вырывая из лиры рыдания. Так длилось несколько часов, пока слезы не кончились, оставив в душе лишь ноющую иссушающую пустыню. Энира была бы рада сгореть в муках пламени своей воющей совести, но она всё еще являлась человеком. Усталость накрывала ее, помогая пустыне внутри, привычно спасать сознание от сумасшествия льдом пустоты. Буря в душе начала утихать. Магический Источник знакомо запульсировал, обозначая связи с Тайхаром, Айданом и Дамаском. Энира потянулась сознанием по золотой нити. Однако вновь наткнулась на непонятный барьер. Что-то или кто-то блокировали ее. Она безнадежно билась, как птица в клетке, но так и не смогла пройти ни по одной связи.