Key4Sally - Ты пойдешь со мной?

– Ну, мне кажется, что девчонки в твоем возрасте уже должны набраться кое-какого ума. Потерпи пару лет, может ты…

– Я про действие ягод!

– А… К завтрашнему утру должно пройти.

Повисев немного, я, не побоюсь этого слова, взвесила наш разговор, и, как ни прискорбно было это признавать, он был прав. Находясь, во всех смыслах этого слова, в подвешенном состоянии, я решила, что будет лучше найти общий язык:

– Ты что, все это время жил совсем один?

– Да.

– Давно ты тут живешь?

– Давно.

– Как ты тут оказался? Я в том смысле, у тебя же должны быть родители?

Но он промолчал. И теперь я вполне обоснованно сама себя назвала дурой (правда, не вслух). Если несовершеннолетний мальчишка живет один в лесу и уже давно привык полагаться только на себя, значит, ничего хорошего с его родителями не случилось. Мне стало стыдно за свою твердолобость настолько, что я густо покраснела. Слава Богу, он на меня не смотрел.

Наконец, мы вышли к дому, и только теперь я увидела, как же прекрасно это место. Может, смотрела не под тем углом? Маленький деревянный дом стоял на небольшой полянке, с трех сторон окруженный плотной стеной леса, а с четвертой отгорожен от мира огромной скалой. Он стоял прямо у подножья, но не совсем вплотную, а так, что между стеной и домом было расстояние, позволявшее вместить в себя небольшой огород, который был аккуратно и с учетом экономии места засажен ровными грядками. Закатное солнце косо падало, отдельными прядями пробиваясь сквозь густую листву исполинских деревьев. Было тихо и безветренно, и лишь шепот травы под ногами Влада нарушал молчание.

– Я надеюсь, ты не привяжешь меня на ночь к дереву?

– С удовольствием бы, да боюсь, к утру Фос оставит от тебя один летающий скелет.

– Фос – это тот волк? – я решила, на всякий случай, уточнить.

– Фос не волк.

– А кто же?

– Фос – это Фос.

– Ну, теперь стало понятно.

Не знаю уж специально или нет, но затаскивая меня в дом, Влад пару раз стукнул меня лбом об косяк, потом о дверь, и напоследок я трижды приложилась затылком об потолок. На потолке у меня зародились сомнения, что это случайно, но вслух я лишь ойкнула. Потирая ушибленную голову, я спросила.

– А что значит «Фос»? Это какое-то…

– Слушай, – резко оборвал он меня – Я за сегодня столько слов выдал, сколько за год не выговариваю. Давай просто молча поужинаем и ляжем спать.

– А как я спать то буду? – спросила я, слегка опешив от его усталого и резкого тона.

Влад поднял голову, глядя как я подпираю собой потолок, затем достал вторую веревку. Он притянул меня к кровати и стал привязывать. Правда, толку от этой затеи оказалось немного, потому что это было все равно, что привязывать дирижабль к ножке стула, поэтому, как только он примотал мои ноги, кровать, тяжелая и на первый взгляд абсолютно неподъемная, медленно оторвала две ножки от пола и со скрипом начала подниматься в воздух. Влад быстро спохватился и одним быстрым движением освободил кровать от меня. Окрылившаяся было мебель со скрипом и громким глухим стуком грохнулась на положенное место, сотрясая собой весь домик, а я снова причалила к потолку.

– Ну, – подытожил Влад. – Видимо придется тебе потерпеть одну ночь.

– Ты серьезно?

Он утвердительно кивнул.

– И что, совсем-совсем никаких вариантов?

Он отрицательно помотал головой и принялся накрывать на стол к ужину. Сначала я подумала, что это такой способ меня проучить – изощрённая месть за мое непослушание. Но, глядя на то, как он беззаботно ставит чайник на плитку и достает хлеб, я поняла, что он не шутит и не издевается. На его лице не было ни тени улыбки или самодовольного выражения типа «я же тебе говорил». Просто усталость. А значит, висеть мне здесь всю ночь. Я разозлилась. Я была уставшей, грязной и голодной и, вдобавок ко всему прочему, от висячего положения у меня ужасно затекла шея. Ох, как хотелось закатить истерику! Устроить невиданный скандал, а если бы удалось дотянуться до чего-нибудь, так еще и кинуть в этого наглого сопляка что-то тяжелое или с острыми углами. Ну или хотя бы отвесить подзатыльника этой зазнайке за неспособность посочувствовать. Да вот хотя бы даже обидеться! И пусть ему станет стыдно за… А вот за что ему должно быть стыдно, я придумать не могла. Он предупредил, я не послушала. Он милостиво привязал меня и сделал всю работу за нас двоих. Он даже попытался снова привязать меня к кровати, но и это не помогло. Стало еще обиднее, как только я поняла, что обижаться я могу только на себя. Но до чего же странно было видеть человека, адекватно реагирующего на человеческую глупость. Обычно, какой бы финт ты ни выкинула, всегда найдется человек, жалеющий тебя и сочувствующий твоей глупости. Всегда найдется добрая душа, которая обвинит вместе с тобой весь мир в твоих же ошибках. А он – нет. Виновата – получай, фашист, гранату. И тут меня осенило, что он просто не умеет этого. Никто не показал ему, что так делают, что так поступают. Обычно это делают родители – жалеют, даже тогда, когда ты сам виноват. Он не делает этого, потому что никто не делал этого для него. Мне мгновенно стало стыдно за истерику, которую я так и не закатила. Стало неловко и неудобно за свои мысли, переполненные желанием потопать ножками. Я осознала, что мое появление в его жизни стало для него такой же неожиданностью, как и его – в моей. И, ко всему прочему, мы в одной лодке, так зачем нам грести в разные стороны?

– Что на ужин? – спросила я.

– Ягоды.

– Издеваешься?

– Да, – сказал он и улыбнулся. И я увидела то, чего не замечала весь этот день – парень довольно симпатичный. Он еще не совсем оформился во взрослого, но того, что было сейчас – форма губ, глаз, овал лица – было достаточно, чтобы с уверенностью сказать – из него выйдет красивый мужчина. Не сейчас, позже. И на секунду я даже пожалела, что не застану этого.

Настаивать на ягодах он не стал и протянул мне кружку с чаем.

– Сильно не барахтайся, а то прольешь. На вот, держи, – сказал он вручая мне хлеб и сыр. – Варенье не дам.

– Больно надо… – сказала я с уже набитым ртом.

Он уселся на единственный стул и задумчиво уставился на горящий в печи огонь. А мне, несмотря на все неудобства, в одно мгновенье стало тепло и уютно. Вот так – раз и все. Мы молчали. Нам обоим было над чем подумать, что переварить, к чему привыкнуть, из чего сделать выводы. Хотим мы того или нет, но нам придется найти общий язык. Но это будет завтра, а сейчас – ночь, треск горящих поленьев и чай. Главное в этот момент не задавать вопросов, какими бы важными они тебе ни казались. Нельзя пугать волшебство, которое вот так внезапно обрушивается на вас. Молчать тоже нужно уметь. На самом деле это великое искусство – молчать так, чтобы другому было комфортно рядом. И когда моя кружка опустела, а бутерброд закончился, я зевнула и поняла, что не просто засну, а вырублюсь, даже вися под потолком.