Василий Пряхин - Виктория

– Я тебя предупреждал, что ваш мир в тысячу раз красивее! – сказал Домовой, посмотрев на обескураженное лицо Виктории.

– Ты был прав. Здесь так жарко и почему-то жутковато. Это твой дом?

– Да. Он не такой красивый, как твой. Пойдем, я тебе покажу свою комнату.

– Пойдем, – согласилась она, и они пошли к дому.

– Я тебе приготовил подарок.

– Ооо… не надо было.

Они подошли к черным, покосившимся в сторону дверям дома; одна петля была сорвана. Домовой открыл дверь пластинкой, что висела на веревке вокруг его тонкой гусиной шеи, провернул трижды, и они зашли вовнутрь дома, пахнущим пылью, горелым деревом, смогом и копотью.

Виктория не удивилась, когда увидела черную мебель, черные шкафы, комоды, двери, пол, потолок и стены. Она провела пальцем по стене, кончик мгновенно покрылся черной пленкой и пропитался резким отвратительным запахом гари.

– Моя комната выше! – сказал Домовой и пошел к лестнице, ведущей на второй этаж. – Ну что, ты идешь?

– Иду, – ответила Вика и подошла к нему, оторвавшись от необычного интерьера дома.

Они поднялись на второй этаж, прошли длинный коридор, завернули налево и очутились в комнате Домового. Черные стены комнаты были неаккуратно и неравномерно выкрашены красной и зеленой краской, от чего выглядели еще мрачнее и непригляднее. Местами были развешаны рисунки Домового, преимущественно черно-белых тонов. На полу лежал странный жесткий плетеный ковер, на потолке висел черный абажур, внутри которого летал рой светящихся жучков, смутно напоминавших светлячков. В левом углу крохотной комнаты стоял деревянный стол, забытый различными листками, тетрадями и книгами. Над столом висел ряд полок с увесистыми книгами-томами. В правом углы комнаты покоился грязный, выцветший и порванный – из дырок вылезал белая вата – матрас с двумя подушками, сплетенными из сухих веток; на одной из подушек лежала открытая книга.

– Ты спишь на полу? – спросила Виктория.

– Да. Приходится. У нас неприняты кровати.

– Понятно, – сказала Виктория и подошла поближе к рисункам. – Красивые рисунки.

– Ага, – сказал он, как можно непосредственнее, хотя видно было по его лицу, что он напряжен. – Не думал, что тебе понравиться. Жаль только, что красок у меня не так много, чтобы закончить.

– Они и без красок – прекрасны. Почему ты мне не показывал их раньше?

– Не знаю. Стеснялся. Думал, тебе не понравится. Как моему отцу, – сказал он и отвернулся от Вики.

– Твоему папе не нравится, что ты рисуешь?

– Он мне не разрешает рисовать…

– Почему? – возмутилась она. – Что в этом плохого? У тебя ведь так хорошо получается!

– Он говорит, что я летаю в облаках и занимаюсь детской шалостью, которая вредит моему внутреннему развитию и мешает заниматься серьезными вещами, например, учебой. – Он потупил грустный взгляд на край стола. – Когда отец не в настроении он срывает рисунки со стены, рвет и сжигает, позже принося мне горку пепла.

– Твой папа злой… – Она замолчала, подумала, что сказала лишнего, но увидев, что Домовой с ней соглашается и совсем не злиться, она продолжила говорить. – Ты его не слушай, продолжай рисовать. Прячь их куда-нибудь подальше.

– Я не пытаюсь прятать рисунки, потому что мне это надоело, – ответил он, сдавленным голосом, почти шепотом. – Куда только я их не прятал! Но отец всегда их находит, словно заранее знает, куда я их положу. Один раз я даже отодрал доску от пола и вложил туда рисунки. Но не прошло и недели, как рисунки тлели в огне, превращаясь в черный пепел.

Виктория оставалось только тяжело вздохнуть и замолчать. А потом ей пришла идея.

– Я знаю выход! – восторженно сказала Виктория.

– Правда? – без особого энтузиазма отреагировал Домовой.

– Да. Ты можешь хранить рисунки, например, у меня.

– А можно? А если их твоя мама увидит, что тогда?

– Я их спрячу под кровать. В самый темный уголок. Но если мама их все-таки найдет, она точно не будет их рвать и сжигать. А только спросит, чьи они. Я отвечу, что они мои. И все.

– Спасибо, Виктория. – Некогда хмурое лицо Домового просияло в улыбке, глаза засветились от счастья, а голосе появились нотки радости и восторженности. – Ты лучший друг.

– Да не за что! Я всегда рада помочь другу, который оказался в беде. Ты главное продолжай рисовать. Так мне всегда мама с папой говорят.

– Хорошие у тебя родители, – сказал Домовой и смолк.

Глава 10

31 августа 1990 года

– Не люблю этот день, – сказала Вика Домовому.

Они лежали в траве и смотрели на небо. Рядом лежал оранжевый мячик.

– Почему? Завтра ты пойдешь в школу. Или ты уже не хочешь учиться?

– Учиться-то я хочу. Мне грустно, потому что это последний день лета. Скоро все цветочки завянут, трава пожелтеет, листочки опадут с веток деревьев, солнышко уже не будет греть так сильно, как сегодня. Уже не полежать на траве после игры в мячик. Не собрать букет одуванчиков, который пахнет летними вечерами. Не покачаться на качелях, не покупаться в пруду, не позагорать на солнце, не поиграть в классики, не посидеть на дереве, глядя на красно-бурое вечернее небо. Тебя это никогда не печалило?

– Если честно, то нет. Я люблю зиму, не меньше чем лето, – ответил он.

– А что хорошего в зиме? Не понимаю? Всегда холодно и хмуро. Лучше бы всегда было лето.

– Нет, так точно не лучше. Лето бы тебе быстро надоело, и ты перестала бы радоваться таким мелочам, как зеленая трава, цветущая сирень или яблоня за окном. Лето стало бы для тебя обычным делом. А как же без весны? – недоумевая, спросил Домовой. – Эх, весна! Аж мурашки по телу об весенних воспоминаниях. Трава начинает проклевываться из сырой земли и тянется к теплым солнечным лучам. Почки деревьев набухают и цветут. А насекомые выползают из своих зимних убежищ, чтобы первыми почувствовать неминуемое приближение лета.

– Домовой, тут я с тобой соглашусь. – Она улыбнулась. – Весну я тоже люблю, как и осень. Но как-то зима мне все же не по душе.

– Я не верю, – возмутился Домовой и добавил. – Что-то же должно тебе нравиться в зиме?

– Лично мне нравится, когда идет снег. Нравится, когда снежинка падает на горячую ладонь и мгновенно растворяется, превращаясь в капельку воды. Нравится, как снег хрустит под ногами, как он блестит…

– А говорила, что не любишь зиму. – Он лег на бок, посмотрел на Вику и сказал. – Белые деревья, белая земля от небесного хлопка – снега, в который можно прыгать с любой высоты, в котором можно лежать и смотреть на яркие звезды и делать длинные-предлинные туннели. А когда становиться теплее, можно лепить разные скульптуры, снеговика, кидаться снежками.

– Мне тоже нравится лепить снеговиков и прыгать в мягкие сугробы.

– Это еще не все. Я всегда радуюсь, когда светит зимнее солнце, от которого все вокруг начинает блестеть и переливаться. Когда морозный ветер щиплет мое лицо. Прекрасное время! – заключил он.