Наталья Москалева - Путь к себе, или История одного превращения

_________________________________

5. Интересное знакомство

Однажды, после очередной ссоры я сказала: «Почему ты не даешь себе возможности сравнить меня с другими женщинами? Ты считаешь, что мои истерики особенные? Да любая женщина повела бы себя еще хуже. Пообщайся с другими, найди друга – женщину, поспрашивай. И сам поймешь, что я лучше многих».

Я была уверена в себе и в своей правоте. А МММ позиционировал себя человеком очень порядочным и строгих нравов. Ему казалось, что общаться с другими женщинами – все равно, что изменять. А я относилась к этому проще. Ревность была чужда и незнакома. А ему как бы разрешили. В очередную ссору он вышел на сайт знакомств, позиционируя себя, как друг, и там познакомился с женщиной. У них завязались дружеские отношения. Мужчина, наконец, получил возможность делиться впечатлениями очередной ссоры, «плакаться в жилетку» и получать те самые «подтирания соплей» которые мне к тому времени опостылели. Он даже показывал письма – как бы оправдываясь: «У нас все честно, мы друзья». Я не ревновала и не испытывала никаких лишних эмоций по этому поводу: «Если ты нашел действительно настоящего друга, который может тебе помочь, то я только рада». Но каким-то внутренним женским чутьем ощущалось, что на той стороне женщина имеет вполне определенные намерения. Очень быстро я вообще забыла об этом общении.

6. Долгожданное счастье

– Ты будешь моей, и я на тебе женюсь

– Но я же еще не дала согласия? Мне было приятно ощущать рядом настойчивого, «сильного» мужчину, который любит и добивается вопреки. Это было в моем понимании, высшим доказательством «настоящей» любви.

– Я добьюсь тебя, и ты будешь моей женщиной.

И побежали теплые мурашки.

– А ребенка мы хотим?

– Да, я очень хочу.

Мы заранее успели обсудить этот вопрос, и сошлись в общем мнении против абортов.

В декабре регистрация брака и свадебное путешествие в теплую по сравнению с Сибирью Европу. Далеко – далеко мы убегали от себя в поиске безоблачного счастья. Но зарубежная поездка и греческая гостиница вовсе не были преградой для очередной ссоры. Потому как от себя убежать невозможно.

Сначала мы приехали в Афины. На первоначальной эйфории ложились спать по местному времени, а вставали по Новосибирскому. То есть, спали часа 4 от силы. Все время бодрствования изучали город, посетили все достопримечательности. Муж все время признавался в любви, улыбался и был искренне счастлив. Но мне эти признания были противны. Потому что я знала: стоит хоть чем-то его обидеть, или что-то сделать не так, и вся любовь испарится!

Ранним утром четвертого дня нужно было выезжать в Рим. Солнечный день начался с лицезрения на тумбочке настоящего греческого таракана величиной с палец. С недосыпа настроение было омерзительным. Потом в аэропорту отобрали мой самый нужный лак для волос! Так обидно – аж слезы из глаз. МММ прыгал вокруг меня, говорил какую-то ерунду, дабы повысить настроение. Но от этой ерунды становилось еще хуже. Поэтому, вовремя сориентировавшись, я его просто попросила не трогать меня, мол, сама справлюсь. Он отставал, но тут же опять начинал "помогать". В итоге я не выдержала и уже раздраженно попросила отстать. Он обиделся и отстал, а я потом бежала на посадку сзади, обскакивая людей, чтобы не упустить обиженную спину взглядом.

И я почувствовала себя одной. И стало обидно теперь мне. Преодолев свою обиду, хорошенько подумав, решила, что неправильно выразилась. Оттолкнула сама от себя человека, да еще и обижаюсь. По прошествии часа, попросила у него извинений множество раз, объяснила, что не хотела на самом деле оттолкнуть его, он вообще здесь не при чем, что поняла, чем обидела. Но не тут-то было. Он начал говорить мне о моем неподобающем поведении, о том, какая я незрелая и несовершенная, о том, что не хватало ему истерик еще здесь и т.д. В общем, довел до слез.

Когда я плакала, он не останавливался, а начинал раззадориваться еще больше. Уже не говорил, а орал, проявляя кучу агрессии, злости. И это вызывало очередной и горький поток слез.

Он остывал, подходил, я прижималась и открывала рот, чтобы пожаловаться, поделиться, объяснить, выяснить. Тогда он без жалости отшвыривал и начинал еще больше, с неистовой силой орать, оскорблять, говорить о том, какая я мерзкая, о том, что он зря все это организовал и т.п.

Все происходило, не смотря на мольбы остановиться, на какой-то глупый вопрос: «что же я ему такого плохого сделала, что он так жестоко со мной поступает?». И было не понятно, из-за чего сыр-бор.

А где то там, далеко, на вторых ролях я видела и не видела удивленные глаза местных жителей, работников гостиницы и мимо проходящих людей. Все мелькало в быстрых немых кадрах черно-белого фильма…

Любимого не останавливало ничто. А все больше раздражало и провоцировало любое действие. Продолжалось это ровно сутки. Один день, выделенный на Рим, был потерян. Муж успел поспать, а я поспать не смогла. На следующее утро сам решил подойти и извиниться. Выглядело это как проигрыш (его). Я сделала вид, что простила (а это был мой проигрыш). А мысли терзались: зачем мне такой мужчина? Лучше уж одной.

Делать вид получилось не больше 2-х дней.

В Париже были еще мелкие ситуации, которые я восприняла в свете прошедших событий очень болезненно. И зависла в небытие. Перестала радоваться. На все вопросы отвечала односложно. Не проявляла никаких чувств. Вокруг меня не было Парижа. Я находилась в своем мире с разбитым сердцем. И это было важнее всего. Важнее мира.

Мое поведение быстро вывело из себя МММ. Он устроил истерику. В чужой стране, в гостинице, где я не знала никакого языка, не разбирала карту, и не могла никуда убежать он орал, бросался обручальным кольцом, швырялся вещами. Было очень даже не по себе.

И от дуратской безвыходности не придумалось ничего лучше, чем прочитать «Отче наш» вслух ("перед смертью").

Муж угомонился, подсел и сказал:

– Скажи мне, что я тебе нужен, сжалься и я успокоюсь. А иначе, тебе же будет хуже, видишь, каким я становлюсь, когда ты этого не говоришь?

Он мне был не нужен. То есть, это я так думала. И который раз думала о своем нежелании находиться рядом с таким человеком. Но в целях своей сохранности физической и психической соврала. Сделала вид, что нуждаюсь в нем.

– Да, ты мне нужен…

Было противно.

– А зачем я тебе нужен?

– Ну… (внутри все переворачивается) потому что я тебя (надо срочно в это поверить самой!!!) люблю, ты мне дорог…

Слова признаний закреплялись «кровью» – нужно было изобразить страсть еще и в сексе. И снова я продавалась за любовь.

Следующий день он вел себя достойно, если не считать того, что, чувствуя какой-то подвох, все время заглядывал в глаза и уточнял: