Илана Ветрова - Королевская кобра

Вспомнилось, как папа после работы, присев во дворе около нас с Реяншем и Анви, рассказывал о происхождении рудракши.

Давным-давно три демона-асура захотели обладать непобедимым могуществом. Они истово совершали самые строгие аскезы, и за это Брахма наградил их тремя самыми неприступными городами. Тогда-то асуры и проявили свой истинный лик – уверенные в своей непобедимости, демоны начали притеснять богов. Уже не зная, как справиться с наглостью асуров, боги взмолились Шиве, прося о помощи. И Шива откликнулся на зов. Он сел напротив городов асуров и стал смотреть. Под его взглядом города горели, камни рассыпались, но и из глаз Шивы потекли слезы. Там где они упали, выросли деревья, дающие плоды рудракши. Из слез солнечного глаза – желтые, лунного – светлые, а огненного – черные.

Но вот что значило девятиликая, то есть зерно из девяти сегментов, этого я вспомнить не могла и отчаянно копалась в памяти.

– Теперь, давай ты, – она закрыла глаза и подставила лицо заходящему солнцу.

Я посмотрела на ее спокойные черты и чуть не подпрыгнула, вспомнив – девятиликая рудракша дает покровительство девяти шакти Шивы – Дурги и остальных ее воплощений. Но зачем Малати покровительство Шакти Шивы? И случайно ли она оказалась именно в этом храме? Ведь Кали – тоже шакти Шивы. От кого моя подруга ищет защиты? Я взглянула на Малати, но она продолжала сидеть неподвижно, словно статуя.

Прикусив губу и задержав дыхание, я поднесла палочку к лицу подруги. Руки дрожали, и покрытый краской кончик снова начал выписывать штормовые волны.

– Дыши ровно и не волнуйся, – услышала я спокойный голос Малати. – Расслабь руку. Не получится сейчас, получится позже.

Прислушиваясь к советам подруги и к гомону остальных девочек, я вывела две не очень ровные, но уже не такие дерганные линии.

Солнце уже почти скрылось за верхушками деревьев и окрасило воду пруда в золотисто-розовый цвет. В него, словно начищенное медное блюдо, девочки рассматривали получившийся контур. Смотрела и я. Закат придал отражениям девчоночьих лиц неземную гладкость и свечение, словно наша кожа сияла изнутри. Именно сейчас казалось, что мы не те девочки, которых оторвали от родного дома, не те, что когда-то бегали босыми по улице. Что мы настоящие жрицы… или будем ими.

Кажется, не только меня посетили такое мысли, потому что мы вскочили почти одновременно и с воодушевлением принялись повторять танец.

Мы так усердно занимались, что едва не пропустили вечернее омовение. На этот раз в купальнях никто не брызгался и не смеялся. Уставшие, мы молча сидели, не желая двигаться. На молитву плелись уже сонные, но все равно в голове настырно крутилась мысль расспросить Малати о ее появлении здесь. Я об этом помнила вплоть до того момента, пока голова не коснулась подушки, после наступила сплошная чернота.

***

Громкий голос Пратимы вернул в реальность. Ночи словно и не было, и сейчас стены комнат розовеют не от зарождающегося, а от угасающего дня. Казалось, ресницы слиплись и не давали открыть глаза, а все тело ныло. С трудом я сползла с настила осмотрелась. Остальные девочки выглядели такими же хмурыми. Кто-то прихрамывал, кто-то крутил шеей, у меня же было ощущение, будто за спину повесили тяжелый тюк, и очень хотелось согнуться, но, помня строгость учительниц, распрямила плечи.

Боясь опоздать на утреннюю молитву, улитками поползли к купальням. Оступившись и едва не упав в прохладном сумраке коридоров, я схватила Малати за руку и вспомнила о чем хотела спросить перед сном.

– Расскажи, как ты сюда попала? – по-прежнему не отпуская ее руку и едва поспевая за быстроногой подругой, я плелась следом.

По прохладному дуновению поняла, что она повернулась ко мне – волосы взлетели темным облаком и мягкими волнами легли вокруг бледного овала лица. В пляшущем свете факела сверкнули белки глаз и зубы – Малати улыбалась.

– Я была слишком маленькой и не помню. Знаю только то, что рассказывали наставницы, – очередное движение воздуха – подруга пожала плечами.

– Все равно расскажи. Что знаешь, – не отставала я. Не знаю почему, но мне было очень важно узнать это.

– Однажды, – Малати таинственно понизила голос, а я затаила дыхание, боясь пропустить хоть слово, – когда все ждали дождей, а они все не начинались. Жаркие ночи не приносили облегчения, и голова кружилась от запаха жасмина, цветущего в тот год особенно пышно. Служанка вышла на крыльцо храма, чтобы сбрызнуть его водой и хоть чуть-чуть освежить воздух, и нашла на ступеньках корзину с младенцем. Когда служанка наклонилась над ребенком, то откуда ни возьмись налетел ветер и закружил усыпавшие ребенка лепестки жасмина. Малышка смотрела на цветочный хоровод и улыбалась, и ветер становился сильнее, поднимая не только лепестки но и веточки. Желая оградить ребенка, служанка взяла корзинку, и раздался удар грома, а следом упали тяжелые капли долгожданного дождя. Женщина подхватила ребенка и побежала к жрецу. Когда священник ее выслушал, то решил, что это знак. Так меня оставили при храме и назвали Малати – то есть, цветок жасмина.

Я не сводила глаз с подруги и слушала затаив дыхание, поэтому ничего удивительного, что не заметила, как мы вошли в купальни и, запнувшись, свалилась в воду под всеобщее хихиканье. Вынырнула отфыркиваясь и потирая ушибленное плечо, но подруга, успев спуститься, снова окунула меня в воду. Под водой я извернулась и потянула ее за ноги. Потеряв равновесие и забрызгав все вокруг, Малати свалилась на меня. Мы дергали друг друга за ноги и за руки, выныривая, чтобы вдохнуть, и снова уходя под воду, хохотали во все горло, пока нас не вытащили и не велели одеваться. На молитву я уже шла бодрее – спина и плечи почти не болели, поэтому на урок танцев после службы пришла почти вприпрыжку.

– Сейчас проверим, как вы поработали над вчерашним движением, – как всегда, неизвестно откуда появилась Мохини и обвела всех внимательным взглядом. – Встаньте колонной, будто идете перед паланкином! Начали! – она подождала пока мы построимся и ударила палкой о пол.

Видимо, не зря мы вчера до темноты повторяли танец – глаза Мохини блестели, когда наши руки одновременно взлетали, и браслеты вторили им звоном. Даже губы у учительницы дрожали, словно она старается сдержать улыбку.

– Что же, молодцы, – взмахом руки она велела нам остановиться. – Вижу, вы с должным усердием отнеслись к моему заданию. Но это не значит, что все получилось идеально, – сурово сдвинув брови, Мохини обвела нас строгим взглядом. – Вы добились синхронности. Это хорошо. Но жрицы должны быть легкими, как мотыльки. Ваш танец должна сопровождать только музыка браслетов, а не топот, будто бежит стадо разгневанных слонов. Будем учиться прыгать! – она хлопнула широкими ладонями. – Начали!