Марина Хробот - Ведьмачка и Китайская Фифа

– Потрясающе. – Только и сказала Катя. – Поехала я на гонки, вырабатывать адреналин. Сумку оставляю здесь, а ты держись, пусть твой Ванька на коленях ползает, вымаливает прощение.

И, прихватив телефон подруги, она исчезла из квартиры.

За два дня в квартире Ивана скопилась в раковине грязная посуда, в кровати сбилось постельное бельё, и у Фифы снова стала выпадать шерсть. Есть она отказывалась. Собака буквально плакала, стояла и дрожала перед входной дверью, и сразу после прогулок снова стояла под нею, ожидая возвращения Нины, Настоящей Хозяйки.

Но Иван ничего не мог сделать. Куда уехала жить Нина он не знал, телефон её был выключен, а подруга Маша лениво посылала его «на хер».

Еле дотерпев до понедельника, Иван первым приехал в клинику. Нина появилась через пятнадцать минут.

– Ты почему не позвонила? – Закричал Иван, не обращая внимания на любопытных медсестёр, сидящих в регистратуре. – У меня Катя нечаянно увезла телефон, а у кого она сейчас я не знаю.

– А приехать ты не могла? – продолжал возмущаться Иван. – Я-то ладно, пережил бы, но Фифа отказалась есть, и лежит, голодная от слабости, у входной двери.

– Я сейчас к ней съезжу, – решила Нина. – У меня сегодня выходной, а в институт к двум часам и на работу я приехала из-за тебя, – призналась она. – Давай ключи.

В тот же день, не выпуская Фифу с рук, Нина перевезла все вещи из общежития медицинской академии в квартиру Ивана.

Пахнущая красками и воском Маша, при её отъезде нароч и то три раза перекрестила Нину и Фифу широким православным крестом.

– Бог и судьба вам в помощь.

Днём Иван приехал с работы с букетом в пятьдесят бордовых роз.

– Прости, Нина, ты мне нужна… и Фифе.

Позлившись два часа, Нина всё-таки допустила Ивана в спальню. А ночью к ней притулились Фифа, и стала спать в общей кровати.

В клинике сразу же заметили изменившееся настроение Ивана и Нины, присутствие Фифы в регистратуре и увеличившийся потенциал Нины, помогающий в лечении бородавок и пигментных пятен у женщин и мужчин.

– Это что же тебя так заводит? – решила уточнить Эльза Евсеевна, довольная оплатой работы кабинета дерматологии.

Не переставая улыбаться, Нина весело призналась:

– Это мне Фифа даёт подзарядку. Она тоже лечебная.

Утром Иван сел на край постели. Нина плотнее надвинула на лицо одеяло, отгораживаясь от назойливого солнечного света.

– Я погулял с Фифой. – Голос Ивана звучал скорбно. – Не мог тебя добудиться.

– Молодец. – Буркнула Нина в подушку.

– Кушать в доме нечего. – Не меняя тона, продолжил Иван.

– У меня ж-жуб болел. – Намеренно жалостливо простонала Нина.

– Это я уже слышал. – Иван лёг и плотнее закутался в своё одеяло. – Слабо топят в доме. А тебе надо вылечить зуб и зажить нормальной жизнью.

– Я уш-ше вылеш-шила.

Пауза реакции Ивана на сообщение затянулась. Нина за эти секунды успела задремать и даже увидеть во сне летний лес и какую-то птичку на ветке…

– Не понял! – Иван надавил на плечо Нины, заставив повернуться.

– В неотлош-шку я съездила, в районную.

Отвечая, Нина на секунду приоткрыв глаза. Во рту ей что-то мешало. Она подумала, что забыла выплюнуть ватный тампон.

Небритый и усталый Иван смотрел на девушку с испугом.

– Нина… Ниночка, у каких костоломов ты была? – В его голосе слышался ужас.

Сев в кровати, Нина потрогала щёку. Правая щека жила самостоятельной жизнью сантиметра на три отставая от родного лица. Значит, это не тампон мешался, значит, начался абсцесс.

– Кштати, а где ты был ношью? – Прошепелявила Нина.

– На работе, Нина. Я же тебе говорил.

– Когда?

– В два часа ночи. Ты, правда, делала вид, что спала. Позвонила Эсфирь, срочно вызвала к твоему дальнему дяде Кириллу Дмитриевичу, у него разнесло всю десну от флюса. Тоже, как и некоторые идиотки, ждал до последнего, а ещё крупный бизнесмен!

Сморщившись, Нина посмотрела на Гену.

– Ты выдрал ему капиталиштишеский клык?

– Полтора часа на него убил, зато он теперь как огурчик и зуб в сохранности. Ну-ка, покажи…

Нина легла обратно в кровать и отвернулась к стене. Иван не отставал.

– Покажи.

– Нет.

– Почему?

– Штесняюсь.

– Меня? – Иван часто заморгал, не понимая сути дела. – Ты забыла? Мы с тобою в ванной вместе моемся, не говоря уже об остальном.

Нине не хотелось отвечать, ей хотелось спать.

– Нина, признайся в самом страшном… Ты удалила зуб?

Объясняться не хотелось, и Ниночка накрылась одеялом с головой. Через секунду Иван содрал с неё одеяло.

– Ты… безголовая… открой рот.

– Ваня, не надо. Мне больно… удалила. Ражожлилась на тебя, думала – ты жагулял…

– Нет, ну… слов не хватает. Идиотка! – Закричал Иван. – А я ещё думал сделать тебе предложение выйти замуж.

Вбежавшая в спальню Фифа вскочила на кровать и, прижавшись к Нине, принялась громко тявкать, защищая Хозяйку.

– Перестань кричать, у меня ш-шелюсть болит, и горло, и ухо… – Нина гладила собаку. – Пош-шалуйста.

Но Иван не перестал. Он полчаса бубнил про этику семейную и врачебную, обзывал Нину разными словами, намекая на её неполноценность вообще, и как гражданской жены в частности.

Когда Нина встала, прихватила Фифу и побрела в ванную, он ещё не понял, что происходит. Когда она оделась и побросала в спортивную сумку нижнее бельё, телефон, планшет и несколько тёплых вещей, он уже подустал от собственных нотаций и начал догадываться, что, может быть, переборщил. Когда же одетая в джинсы и свитер Нина с перекошенной щекой начала одевать в прихожей сапоги, он вышел за ней растерянным.

Добило то, как легко Фифа вскочила на руки Нины и спряталась на её груди, под дублёнку.

Застёгиваясь у входной двери, Нина набрала телефон.

– Сил моих больш-ше нет жить ш-ш тобой, жанудой… Алло, Эльза, это Нина. У меня флюш, температура и Ваня. Мне нуш-жен больничный на пять дней. Я жавтра пережвоню.

– И куда же ты? – Стал заново злиться Иван. – Куда собралась?

– К ш-шёрту на рога, от тебя подалш-ше. Не нуж-жна я тебе, не замечаеш-шь.

– А-а… – Иван смотрел, как Нина повязывает сверху оранжевой дублёнки длинный шарф, купленный ими в Измайлово на выставке прикладных изделий. – А Фифа? – Возмутился он. – Как я объясню Евсеевне, куда делась её собака?

Сглотнув тяжелый комок слёз и обиды, Аля почувствовал облегчение и вполне внятно пояснила:

– Ты, Ваня, шамый правильный из нас, найдёшь выход. А Фифа не её ш-шобака, а моя. Да, моя девочка?

Высунувшись из дублёнки, Фифа ласково лизнула Нину в подбородок.

– А маме с бабушкой как я объясню твой отъезд?

– Передавай привет. – Нина отпирала замки. – И я тебе не ж-жена.

И только Иван подумал, что с абсцессом на десне, не дай Бог, затрагивающим лицевые мышцы, на холод выходить нельзя, как за Ниной захлопнулась входная дверь.