Екатерина Лоринова - Лунный плен

– Благодарю за совет, Великая Жрица.

Майра медленно проплыла мимо меня.

– Не стоит благодарности, Ваше Величество.

В обеденный час Дилания внесла подносы со снедью. Кусок в горло не лез – бурлящее возбуждение от нежданных и нечаянно обретенных сил отбивало аппетит не хуже присутствия Феликса, к тому же не терпелось начать действовать. Добыть эти проклятые монеты.

– Вы бледны, миледи, – рыжеволосая служанка осмелилась высказать беспокойство, – прошел ли Ваш недуг?

– Простую простуду нынче именуют недугом? – я усмехнулась, – не тревожься попусту. И спасибо за заботу, – меня она по-настоящему тронула, – присядешь со мной?

– Вы так добры, миледи, – опустив голову, так что в густых волосах на затылке блеснул гребень, девушка неловко умостилась за столом.

– Ешь, чувствуй себя свободно, – приборов и обилия блюд хватало не только на нас с Диланией, но на небольшой расквартированный полк. Подавая пример, я наколола на вилку кусок изысканной рыбы. Как бы ни хотелось поскорее покончить с обедом, требовалось кое-что узнать.

– Никогда такого не пробовала, – восхищенно выдохнула служанка, и в груди засела легкая заноза сожаления – Дилания может прихвастнуть Риате, а сплетни имеют обыкновение доходить до императора. Он посиделок с прислугой не одобрит. Тогда…

– Это будет наш маленький секрет, – я заговорщицки улыбнулась, приложив палец к губам, и глаза Дилании счастливо блеснули, – до чего утомительный был прием умельцев, – последующий зевок убедил даже меня, не зря я бывшая комедиантка, – скука окутывает Селестар, как облака…

– Не скажите, миледи, – пробормотала девушка, отправив в рот ложку икры, – говорят, сбежал какой-то преступник, и это после пропажи шкатулки! Ни дня без происшествия! – молодец, Риан, покинул башню, – а еще все судачат о появлении придворного погонщика из лунных эльфов, представляете? Сдается мне, это Ваш погонщик!

– Ты имеешь в виду, мой учитель, – я едва не подавилась рыбой от формулировки «мой погонщик». И какого дракона он стал придворным?

– Он самый, – охотно кивнула Дилания, – говорят, в своем деле он лучший среди лучших. Мастер Рэмис. Все видели, как он управляется с вивернами…

Восхищенное щебетание о мастере стало досаждать, как мошкара душным вечером – раздражение жалило в самое сердце, и я встала из-за стола, утолив жажду обычной водой. Почему придыхание вокруг его имени так задевает? Пора это прекратить. Да, действительно пора в казначейство.

Телохранителей за своей спиной я приняла как данность, а двое других остались у дверей покоев почетным караулом, где рыжеволосая убирала со стола. Если б так же легко можно было привести в порядок мысли… Разложить по стопкам и выбросить ненужные.

Монеты мне отсчитали без единого вопроса, и я уже предвкушала остаток тихого вечера наедине с интересной книгой, но эти надежды с безразличностью судейского молотка разбил стук в дверь.

– Входите, – я закрепила мешочек с золотом на подвязке у бедра и оправила платье. Эта уловка не раз спасала от ребят с не в меру длинными руками, в мою бытность комедианткой. В расписном фургончике деньги никогда не хранились, пусть даже вместо редких монет Седой эпохи были простые медяки.

– Миледи, – в комнату заглянули мои служанки, – император желает видеть Вас к ужину, – Дилания совершенно не умела скрывать эмоций, вот и сейчас вина красноречиво читалась на круглом лице. Что ж, ни для кого не секрет, что общество Его Величества мне в тягость.

Риата держала в руках массивный сверток.

– Ваше платье, подарок императора.

Луна, что это было за платье! Небесных оттенков, из лучших шелков, а над золотым шитьем, должно быть, трудилась не одна мастерица. Но у монеты оказалась обратная сторона – продольные разрезы на летящих рукавах оголяли плечи, и корсет я бы предпочла куда более скромный.

С какими намерениями император велел надеть такой подарок? К горлу подкатил вязкий ком. Чтобы снять?

Служанки кружились в восторге – не им же идти в этом платье к Феликсу.

– Вы такая красавица!

– Миледи, милорды будут очарованы!

Милорды? Мои брови поползли вверх.

– О чем ты, Риата?

Темнокожая девушка испуганно замерла.

– Мне велели передать, чтобы Вы составили компанию, – она запнулась, – Его Величеству и Мастеру Рэмису.

– За ужином на малой золотой террасе, – добавила Дилания в пол.

Сердце пустилось в галоп и готово было выскочить из корсета. Феликс и Мастер Рэмис – худшей компании сложно вообразить. Один вызывает ужас и неприязнь, второй – страх показать неподобающие чувства. Как ни крути, истайр пробуждал во мне постыдное, но такое сладкое томление внизу живота и трепет в сердце от одного взгляда, не говоря о прикосновениях. Нежный шелк рукавов обжег ставшую слишком чувствительной кожу, и я выпила еще воды, чтобы успокоиться. Феликс и Рэмис. Что их может связывать? И чем это обернется для меня?

Раз ужин неминуем, буду играть. Я глубоко вздохнула. Буду играть, и да поможет мне госпожа импровизация.

Один гвардеец показывал дорогу, второй замыкал наше молчаливое шествие. Печатный шаг стражи, да шорох платья по каменным плитам были единственными спутниками моих мыслей. Так глупо, терзаться чувствами к мастеру. Что я вообще о нем знаю? Только то, что он относится к вивернам, как равный к равному… только то, что не боится нарушить негласные законы империи и поступиться придворным этикетом, чтобы спасти мою жизнь. Только то, что он смотрел на меня так, как не удавалось смазливому Лоренсу, моему напарнику по романтическим постановкам. Он особенный, совершенно особенный. И я не имею права об этом думать.

Следующие моменты запечатались в памяти куском янтаря.

Гвардеец сторонится, пропуская меня вперед, к небольшой крытой террасе – белоснежной с золотыми прожилками в мраморе. Арочные окна во всю стену, журчание искусственного водопада, циклонии вокруг узких витых колонн, напоминающих праздничные свечи…много, много расцветающей циклонии. Накрытый стол… Круглый, что нетипично для классического стиля империи. И две пары внимательных глаз – первая, змеиная, словно касается обнаженных участков кожи раздвоенным языком. А вторая переводит вежливый взгляд на изысканные блюда. Посмотри на меня, посмотри!

Как того требуют приличия, протягиваю руку для поцелуя.

– Моя дражайшая супруга, – припадает к ней Феликс, и я пережидаю неприятный момент с почтительной улыбкой – не сложнее, чем изобразить страсть к Лоренсу.

– Мой император…

Несколько секунд игры, и Феликс отступает в сторону.

– Ваше Величество, – истайр держит мое запястье так бережно, словно оно из тонкого льда, готового растаять от жара ладоней. На мастере подобающий случаю светлый камзол – однотонный, но из дорогой ткани, без броских излишеств. Единственное украшение – серебряная брошь. На ногах бриджи и высокие сапоги. Чувствую прикосновение губ, и сердце падает, парит над бездной на опаленных крыльях. Истайр быстро отходит, и оно возвращается назад, подпрыгивая к самому горлу.