Кае де Клиари - Колдовской замок. Часть VII. Исход

– Да? Но причём здесь она?

– Она их связующая сила, без неё они тоскуют и страдают, вокруг неё вращаются. Так что удар передком трамвая я получил тоже от неё, хоть она этого не знала, не желала и об этом не думала. И поделом получил… Плата за недальновидность.

– И тогда ты основал секту Святого Мика? Я видела статую в храме!

– Я? О, нет, меня не настолько сильно стукнуло! Падре Микаэль, конечно, святой человек, но кто я такой, чтобы создавать религиозное учение? В появлении Секты Святого Мика, лично я подозреваю своего соседа по палате в больнице, где лежал после того происшествия. Странный был типчик! Если бы я не знал, что это не так, то подумал бы, что Великий Инквизитор решил надо мной пошутить, потому что это был вылитый дон Дульери или брат его – гангстер Граната Фигольчик.

– А причём здесь Великий Инквизитор?

– Я тебе не рассказывал? Он и дон Дульери, это одно и то же лицо. Иначе я никогда не связался бы ни с какой мафией. Меня тогда комиссовали из полиции на половинной пенсии за ранение, полученное в быту, хотя я был как раз на дежурстве, но эти бюрократы… Я мог бы прожить на эти полпенсии или наняться снова в сторожа, ведь я давно хотел иметь побольше времени, чтобы засесть за книги, чего не мог позволить себе все эти годы. Правда, когда я, наконец, исполнил свою мечту, то встретил в архиве Конгресса тебя!

– Ах, так? Значит, я тебе помешала?

– Да! И я счастлив, что ты это сделала! Я люблю книги, но ты мне нравишься больше!

– Это самый лучший и самый изысканный комплимент, который я слышала в жизни! Но ты не дорассказал. Так что это был за сосед по палате?

– Как я уже говорил, странный типус. На физиономию похож, на дона Дульери и на Гранату Фигольчика, как брат близнец, но манеры совсем иные. Очень умён, начитан и любознателен, но смешлив и большой любитель подурачиться, словно дитя малое! Он тогда у меня много чего про Мика расспрашивал. Конечно, я не всё ему рассказал, но и того хватило бы на приличный роман.

– Как же вышло, что ты стал работать на дона Дульери?

– Я очень многим ему обязан. Именно он вырастил меня таким, каков я есть, когда сам он был Великим Инквизитором. Сыграло роль и то, что делать мне тогда было нечего. Я, правда, не входил тогда в его «семью», но состоял на особом положении, как доверенное лицо дона. Вот тогда-то мне досталось ещё разок от принцессы Анджелики! На сей раз через Гранату Фигольчика. Это было во время знаменитой катастрофы с небоскрёбом «Пирамида».

– Я читала об этом, но папа говорит, что журналисты всё врут, потому что на самом деле никто ничего не видел.

– Я тоже видел далеко не всё, так-как выбыл во втором из трёх актов. Если кратко, то банда Фигольчика/Драговски оказалась в наших руках благодаря ведьмам, которыми командовала моя матушка. Прославленные защитники обиженных, втроём уложили несколько десятков лучших стрелков дона Дульери, но оказались бессильными против магии. Дон тогда вёл себя странно – притащил пленников на верхушку «Пирамиды» и приказал на их глазах разбить кувалдой изображение, очень напоминающее принцессу Анджелику. Может быть она действительно служила моделью для того барельефа, настолько девушка убегавшая от неведомого преследователя на нём была похожа на неё. Я мог бы это засвидетельствовать, потому что разглядел оригинал со всех сторон в подробностях и в обнажённом виде. Фолли, не красней от ревности! В моём родном мире не было фотографии, а потому арестованных ведьм рассматривали во всех деталях, до единой родинки, и всё увиденное заносили в протокол. Я был свидетелем десятков таких описаний. Так вот, дону Дульери по вполне понятным причинам была ненавистна и она, и её изображение, и вся её компания. Поэтому он приказал барельеф разбить, хоть это и было варварством. Однако всё вышло не так. Удар был нанесён, и изображение треснуло, но это вызвало отчаянное напряжение у пленённого магическими лучами Драгиса Драговски, так что сдержать его в одиночку не смогла бы ни одна ведьма. Тогда та, что держала Быковича, ослабила хватку, чтобы присоединить свои силы для удержания более опасного противника. Но тут неожиданно вырвался сам Быкович, который смёл меня не хуже того трамвая! Пока я приходил в себя, случилось нечто такое, что могут объяснить лишь учёные, вроде падре Микаэля. Трещина, пересекавшая изображение принцессы, вдруг расширилась, разошлась на расстояние вроде городских ворот, и из пролома вышла сама принцесса, только в образе огромной самки дракона!

Надо ли говорить, как я был зол?! К тому же драконесса, увидев, в каком положении находятся её жених и друзья, пришла в ярость и сожгла всех людей Дульери, чудом пощадив его самого! Так что я отчасти благодарен Быковичу, иначе бы сам превратился в кучку пепла. Но в тот момент я жаждал мести! При мне была вертлюжная пушка, принадлежавшая прежде банде Фигольчика/Драговски. Её-то я и направил в грудь принцессе-драконессе…

Моей целью, правда было не её уничтожение, а желание вызвать ярость Драгиса Драговски, чтобы сразиться с ним, но когда принцесса упала, ко мне на площадку спустился не он, а Граната Фигольчик. И тут я потерпел самое постыдное поражение в своей жизни – брат дона Дульери вырубил меня ударом, от которого я едва не остался способен, лишь на платоническую любовь. Вот так я потерпел четвёртое, и, надеюсь, последнее поражение со стороны невероятной принцессы и группировки собравшейся вокруг неё.

– Ей повезло, что там не было меня! – проговорила Фоллиана, недобро осклабясь. – Не знаю, что бы я стала делать, но её высочеству не поздоровилось бы!

– В этом я не сомневаюсь! – улыбнулся капитан Барбарус. – Но мне бы хотелось прекратить эту вражду, ведь даже дон Дульери, по словам хозяина этого замка, заключил с её партией, не то перемирие, не то длительное мирное соглашение. А если мы поможем принцессе сейчас, то это положит начало мирной жизни…

– Я за мирную жизнь! – воскликнула Фоллиана. – Во время мира не горят библиотеки, и человечество не шагает назад, как обезумевшее стадо. Но ты всё равно боишься туда отправиться?

– С тобой я ничего не боюсь! – сказал с улыбкой капитан Барбарус. – Но… Всё же опасаюсь, что там, на родине предков надо мной может возобладать моя козлиная сущность, как в мире людей доминирует человеческая.

Фоллиана несколько секунд смотрела на него с недоумением, а потом весело расхохоталась, после чего обвила его шею руками.

– Козлик мой! – ласково прошептала она мужу на ухо. – Но ведь это же интересно!..

Дорога, змеившаяся по краю леса, не имела покрытия, но выглядела наезженной, как те, что Анджелика видела на даче у родителей. В самой этой дороге не было ничего удивительного, но она представляла собой странную границу между Запретным лесом и Пауканской пустошью.