Марина Снежневская - Пришедший из Безмолвия

Такого не может случиться с этим воином. Он мой!

Сила собственного чувства поразила Лайрэ. Охваченная тревогой, она начала ходить по усадьбе из утла в угол. Через какое-то время она заметила, что сквозь щели в ставнях проникают тоненькие лучики света утренней зари. За стенами запели петухи, торжествуя победу над уходящей ночью.

Лайрэ заглянула в щель между неплотно прилегавшими друг к другу ставнями. Сразившая незнакомца осенняя гроза пронеслась, оставив после себя заново сотворенный мир, сверкающий каплями росы и новыми надеждами.

Обычно в это время Лайрэ была уже на ногах, ухаживая за целебными растениями и травами, которые выращивала в небольшом садике для себя и старой Вианны.

Но сегодняшний день никак нельзя было назвать обычным. Как нельзя было назвать обычным и все это время, начиная с момента, когда Лайрэ прикоснулась к человеку без имени и узнала, что с рождения ей было суждено стать подругой этого человека.

Она подошла к кровати и легонько коснулась пальцами его щеки. Он все еще был в оковах своего странного сна.

– Но мне кажется, что сон уже не так глубок. Если ты все-таки проснешься, то, чего доброго, испугаешься моего вида и опять заснешь, – сказала она. Лайрэ достала таз и освежилась теплой водой с душистым мылом, пахнущим можжевельником. Надела чистую льняную рубашку, поправила ярко-красные чулки и натянула через голову платье из плотной, но мягкой шерсти.

Это платье тоже подарил ей лорд Артор-Симво вернее – его сын Гаррос в благодарность за целебные травы, которыми Лайрэ снабжала домашних лорда. Легким движением ловких пальцев она обернула вокруг бедер тройной шнур из бархата с золотыми кистями и завязала пояс на бедре особым узлом. На пояс подвесила ножны из тисненной узором кожи. В ножнах покоился нефртовый ритуальный кинжал, в серебряную рукоять которого выкованную в виде драконьей морды был вделан «глаз» из кроваво-красного рубина.

Схватив гребень, сделанный из комля йиллайины и украшенный нежно-розовым перламутром, она поспешила вернуться к постели незнакомца. Из мимолетного прикосновения она узнала, что он все еще плывет в глубинах своего неестественного сна. И что, подобно форели, рвется подняться наверх, к сверкающей там блесне солнца.

Лайрэ легонько потрясла его. Ответом было лишь бессмысленное бормотание. Оставшись возле постели и с волнением наблюдая за ним, она стала расчесывать свои длинные золотистые волосы.

– С каждым ударом сердца ты все ближе к солнечному свету, – с надеждой проговорила она. – Прошу тебя, проснись и назови мне свое имя.

Его голова беспокойно повернулась, дернулась рука. Лайрэ прикоснулась к нему, но не уловила ничего нового.

Ее охватило такое же беспокойство, какое владело и погруженным в сон незнакомцем. Она чуть-чуть приоткрыла ставни и выглянула из окна. Никого не было видно на тропинке, ведущей от замка к ее уединенной усадьбе.

Она открыла ставни пошире и стала заплетать волосы, не обращая внимания на порыв бодрящего ветра, устремившегося внутрь. Гребень выскользнул у нее из рук и упал на усыпанный тростником пол возле самой кровати. Она захлопнула ставни.

Когда она нагнулась за гребнем, ее волосы упали на привязанное к кровати запястье незнакомца. Крепкие, сильные пальцы вцепились в них.

Она замерла, а в следующее мгновение встретилась с пристальным взглядом карих глаз, смотревших на нее с расстояния в несколько дюймов.

– Кто… ты? – спросил низкий и в то же время певучий мужской голос.

– Ты пришел в себя! Ты проспал два дня, и я боялась, что…

– Два дня? – переспросил он.

– А сам ты не помнишь? – тихо сказала Лайрэ, гладя его по руке, вцепившейся ей в волосы. – Была гроза.

Она остановилась и с надеждой ждала, что он ответит.

– Ничего не помню, – проговорил он.

Лайрэ не сомневалась, что так оно и есть на самом деле. Касаясь незнакомца, она ощущала лишь глубину его смятения.

– Я. Ничего. Не. Помню! – с силой повторил незнакомец. – Что со мной случилось?

В его голосе слышалось смятение и страх. Он попытался встать, но лишь понял, что связан по рукам и ногам. Он был так поражен, что отпустил волосы Лайрэ и попробовал освободить от пут руку.

– Успокойся, – сказала Лайрэ, беря его за руку.

– Я связан! Я что, пленник?

– Нет, это просто…

– Прошу скажите, что здесь происходит?

– Я не желаю тебе зла, – ласково сказала Лайрэ. – Ты был болен и в беспамятстве.

С таким же успехом она могла бы разговаривать с ветром. Мышцы незнакомца вздулись от усилий разорвать путы. Дубовая кровать заскрипела, а ремни впились ему в тело, но выдержали.

Звериное рычание рвалось из горла. Тело его с силой выгнулось, когда он рванулся в попытке освободиться. Веревки врезались так, что брызнула кровь.

– Не надо, – вскрикнула Лайрэ. – Стой! Хватит! Она упала на незнакомца и повисла на нем, словно на заартачившейся лошади, стараясь помешать ему ранить себя еще больше.

Внезапно оказавшись погребенным под упругим женским телом и целым водопадом золотистых волос, незнакомец от неожиданности на мгновение перестал вырываться.

Лайрэ только это и было нужно. Она легко коснулась устами его обнаженной груди, и он замер пораженный.

Дрожь прокатилась по его телу. Каждый удар сердца невыносимой болью отдавался у него в голове Постепенно, видимым усилием воли он заставил себя не пытаться разорвать веревки.

От ощущения рук Лайрэ на обнаженной коже и шелковистой тяжести ее волос, скользнувших по низу его живота, тело его опять содрогнулось. Сердце заколотилось сильнее, чем в те короткие мгновения, когда он пытался освободиться от пут.

Потом он увидел, как она выдернула из ножен древний кинжал шлифованного камня.

– Нет, – хрипло прошептал он. Я не враг…

Но вдруг понял, что кинжал предназначен для стягивавших его узлов, а не для его плоти. Лайрэ подняла на него глаза, оторвавшись от работы, и ободряюще улыбнулась.

– Прости, что пришлось тебя связать, – сказала она. – Ты был… не в себе. – Никто не знал, что ты станешь делать, когда проснешься.

…Веревки быстро поддались кинжалу.

– Прости, – повторила Лайрэ. – Гаррос приказал, чтобы тебя связали… на всякий случай. Но я знаю, что ты не причинил бы мне ничего плохого.

В ответ незнакомец лишь покачал головой. Несколько мгновений он лежал и смотрел на Лайрэ, стараясь понять, что с ним случилось.

Он ясно понимал лишь одно: чем меньше он двигался, тем меньше боль в голове.

– Не в себе? – переспросил он наконец. – Я был болен?

Лайрэ кивнула.

– Что это за болезнь, которая не оставляет человеку ничего – ни памяти, ни даже имени?

Лайрэ похолодела. Неужели сбывается пророчество?

Я не верю! Он не может быть тем человеком без имени!