Марина Снежневская - Пришедший из Безмолвия

– Ты не помнишь как тебя зовут? – спросила она голосом, в котором слышалась боль.

– Нет, ничего не помню, только…

– Что?

– Темнота. Темнота и… ничего больше.

– И все? Дрожащей рукой она убрала кинжал в ножны, несколько раз промахнувшись и чуть не поранившись…

Густые ресницы слегка дрогнули, когда незнакомец, потирая запястья, стал смотреть в потолок, словно искал там ответ на свои вопросы…

– Свет, – медленно сказал он, – нежный голос зовет меня, манит… Свет… как от камня что у меня на шее – и у тебя…

Карие глаза, усеянные серыми, зелеными и синими крапинками, пристально глянули на Лайрэ. Движение его руки было таким быстрым, что она оказалась схваченной в мгновение ока. На этот раз он держал ее мягко, но так крепко, что ей было никак не вырваться.

Да Лайрэ и не хотела вырываться. Странное ощущение удовольствия разливалось по всему ее телу. От путаницы в ощущениях у нее перехватило дыхание, хотя она ясно понимала, что его чувства сейчас кипят и могут в любой миг вырваться наружу.

Незнакомец медленно усадил Лайрэ на постель рядом с собой, зарылся в ее волосы и глубоко вдохнул их аромат. Лайрэ легко коснулась губами его щеки и груди, как привыкла делать за долгие часы ухода за больным.

– Это была ты? – спросил он охрипшим голосом.

– Да, – просто ответила она.

– Я тебя знаю?

– Ты знаешь лишь то, что помнишь, – ответила она. – Скажи сам, знаешь ли ты меня.

– Кажется, я никогда еще не встречал девушки прекраснее тебя. Даже…

Голос незнакомца умолк, а сам он болезненно нахмурился.

– Что с тобой? – спросила Лайрэ.

– Не могу вспомнить…

Когда незнакомец говорил, Лайрэ нарочно плотно прижала ладони обеих рук к обнаженной коже его плеча. И уловила смутный образ женщины с огненными волосами и ясными глазами сапфирового цвета.

Образ растаял, не оставив у него в памяти никакого имени, которое он мог бы связать с этим нежным лицом. Он покачал головой и с досады грубовато выругался.

Он не может быть человеком без имени. Но он им был.

– Не спеши, дай себе время оправиться от болезни, – сказала Лайрэ. – Память вернется к тебе.

Широкие ладони схватили ее за плечи, и сильные пальцы глубоко погрузились в плоть.

– Но времени нет! Я должен… должен… Проклятье, не могу вспомнить!

Слезы выступили на глазах у Лайрэ, когда через нее хлынул поток мучительного отчаяния незнакомца. Он был человеком, для которого честь являлась не пустым звуком. Он давал клятвы – как теперь их выполнить? Ведь он не мог вспомнить, кому давал эти клятвы и в чем клялся.

Из горла Лайрэ вырвался крик, потому что боль незнакомца, его страх и ярость были и ее болью, страхом и яростью, пока она к нему прикасалась.

В тот же миг хватка вокруг ее плеч ослабла. Загрубевшие в сражениях руки стали ласкать, вместо того чтобы впиваться в плоть.

– Прости меня, – хрипло проговорил он. – Я не хотел сделать тебе больно.

Удивительно ласковые пальцы провели по ресницам Лайрэ, вытирая слезы. Вздрогнув от неожиданности, она открыла глаза.

Лицо незнакомца оказалось совсем рядом с ее лицом. Несмотря на собственное волнение, он тревожился за нее. Она видела это так же ясно, как густые темные ресницы, обрамлявшие его карие глаза.

– Ты н-не сделал мне больно, – сказала Лайрэ. – В том смысле, как ты думаешь.

– Но ты плачешь.

– Это от твоих страданий. Я так явственно их чувствую.

Темные брови приподнялись. Тыльной стороной пальцев незнакомец легонько провел по щеке Лайрэ. Ощутил горячую влагу слез.

– Не плачь, прекрасная фея.

Лайрэ невольно нахмурилась.

– Я не фея. И не сида! Я ученица Вианны Мудрой.

– Кто она?

– Друид… Друидесса… Светлая.

– Друид … повторил он словно пробуя слово на вкус… – Ну, тогда понятно, – сказал он наконец. – Ты колдунья.

– Вовсе нет! Просто я одна из Повелевающих Силой. – Была бы я истинной колдуньей…

– Тогда что?

– Милорд Андол одержал много славных побед и разгромил самого короля Рахаргана с помощью своей жены-колдуньи, которая была ученицей Верховной матери друидов Лох-Гленны… А я… я тут.

– Я не хотел тебя обидеть. Я… очень уважаю ведьм…женщин, умеющих исцелять, – как-то жалобно забормотал он.

– Правда? – нарочито-строго спросила Лайрэ. – И многих из них ты знал?

– Незнакомец нахмурился.

– Не помню – выдавил он наконец.

– Не надо так мучить себя, – попыталась внушить ему Лайрэ. – От этого только хуже. Разве ты сам не чувствуешь? Не зря говорят – труднее всего драться с самим собой!

– Драться – это то, что я умею делать лучше всего!

– Откуда ты это знаешь? Незнакомец замер.

– Не знаю откуда, – сказал он наконец. – Просто знаю, что это так, и все.

– Но ведь верно говорят, что человек, сражающийся с самим собой, никогда не победит.

В молчании незнакомец выслушал эту неутешительную истину.

– Если тебе суждено вспомнить, – добавила Лайрэ, – то ты вспомнишь.

– А если не суждено? – резко спросил он. – Так и останусь до конца жизни человеком без имени?

Его слова легли в опасной близости к тому темному предсказанию, которое омрачало жизнь Лайрэ.

– Нет! – воскликнула она. – Я дам тебе имя. Я назову тебя – Тааур.

Многократным эхом это имя вернулось к Лайрэ, приведя ее в ужас. Она не хотела и не собиралась произносить его. Совсем не хотела.

Но было уже поздно. Она дала ему имя.

Тааур.

Нет! Нет!

Затаив дыхание, крепко сжав обеими руками его руку, Лайрэ ждала ответа от Тааура.

Откуда-то издалека к ней пришло слабое ощущение усилия, сдвига, сосредоточения…

Потом оно исчезло, угасло, словно эхо, прозвучавшее в третий раз.

– Тааур? – переспросил он. – Так меня зовут?

– Я не знаю, – печально сказала Лайрэ. – Но это имя подходит тебе. Оно означает э-э-«пришедший из безмолвия».

Ласковое прикосновение ее пальцев очаровывало Тааура, примиряло его с этим странным пробуждением в мире, который был ему как будто незнаком и одновременно казался чем-то близок.

Но чужд или знаком был ему этот мир, Тааур не знал. От неотступных мучительных мыслей он совсем обессилел и не мог больше сопротивляться. Долгий подъем из тьмы истощил даже его могучую силу.

– Обещай, что не свяжешь меня, если я опять засну, – попросил он прерывающимся шепотом.

– Обещаю.

Тааур посмотрел на девушку, которая склонялась над ним с таким волнением и заботой. Множество вопросов теснилось у него в голове. Слишком много, чтобы не запутаться.

И слишком много таких, на которые нет ответов.

Даже если он не помнит подробностей своей жизни до пробуждения, кое-что он все же не забыл. Когда-то в прошлом он узнал, что атака в лоб не всегда годится для взятия укрепленной позиции.

Тем более что в этот момент ему не хватило бы сил атаковать в лоб даже мышь. Каждый раз, когда он собирался с силами, боль в голове становилась такой неистовой, что почти ослепляла его.