Любовь Малафеева - О том как долг и обстоятельства создают Героя

— Ты права. И тот горшок отбил мне не только желание продолжать пение.

На пару минут вся комната утонула в раскатах тройного громового хохота. Просмеявшись первой Вестия продолжила.

— Все его попытки привлечь к себе мое внимание были чрезвычайно милыми, и он даже весьма меня заинтересовал, но у меня просто не было времени на его поощрение. В то время я готовилась в любой момент бежать из Университетов и постоянно жила на чемоданах и с натянутыми нервами. В итоге я продержалась еще два года и, выпустив свой последний курс, сбежала сюда, рассчитывая скрыться в этом, весьма либеральном ко всему, городе, даже не подозревая, что мой страстный воздыхатель тоже родом отсюда.

— Да, я помню, каким ударом для меня стал твой уход в отставку. — Грустно вздохнул Верих. — Я тогда в течение месяца испытывал на всех возможных преподавателях свои возможности в дипломатии и вызнал-таки, почему и куда ты исчезла. И окрыленный радужными перспективами возможной встречи, я еще активнее, чем раньше вгрызался в гранит науки и закончил-таки Университет Высшей Магии с отличием и многими поощрительными и наградными листами. После выпускных экзаменов сразу рванул домой и продолжил наступление по всем фронтам, и с поддержкой родни и друзей, мне удалось взять сию неприступную крепость и уговорить эту кровопийцу стать моей женой.

Вестия шутливо отвесила ему подзатыльник, чтоб, само собой не обзывался.

— Да, Сима. Он не оставлял меня ни днем ни ночью. И я даже оглянуться не успела, как согласилась выйти за этого блохастого пса.

Верих надулся.

Я усмехнулась — эти двое как бы не ругались, души друг в друге не чают. Странно, что у них нет детей. Спросить что ли? А спрошу.

— А дети у вас есть? — как можно невиннее осведомилась я.

Ответила Вестия. Верих все еще дулся.

— Дело в том, что способность к деторождению у вампиров очень сильно ограничена. И даже в самом лучшем случае мы можем иметь только одного ребенка. И не важно от кого от смертного ли или от собрата. Благодаря воле богов наша семья вписывается в этот «лучший случай» и у нас есть замечательный сын Фаран. Ему тридцать лет и он с отличием окончил Университет Магии по Факультету Воздуха, Воды с направлением Тьма. — В ее голосе отчетливо слышалась материнская гордость.

Меня свербило задать вопрос, но, считая его бестактным, я терпела и наблюдала, как женщина пытается извиниться перед мужем за «блохастого» и уговорить перестать строить из себя маленького мальчика. Наконец Верих сдался и, заметил, как я невольно нетерпеливо ерзаю на диване от неудовлетворенного любопытства.

— Деточка, у тебя на личике написано такое отчаяние, что, я боюсь, что ты либо окончательно загубишь обивку дивана, протерев ее до дыр. Либо лопнешь от неутоленного любопытства, так же испортив милую моему сердцу обивку. Что же тебе покою не дает, малышка?

Я недовольно скривилась. Как с пятилетней право слово. Но если приглядеться, то мои восемнадцать с его высоты в сто тридцать лет и кажутся пятью. Ладно, прощу. Не буду закатывать скандалы с битьем об пол и фонтанами слез от несправедливости жизни, а то, правда, буду как маленькая. Вопрос важнее. И не стесняясь более ничего, я выдала:

— А к какой расе относится ваш сын? Ведь смешение крови вампиров и оборотней в пропорции один к одному, дает любопытный результат.

Супруги переглянулись — их явно озадачил мой вопрос. Мужчина пожал плечами, предоставив право ответа жене. Но она не ответила, а сама задала встречный вопрос.

— А как ты думаешь?

Ну, смотрите, сами напросились. И я начала рассуждать, опираясь на бездну информации по данному вопросу, хранимой в голове (был у меня такой период в жизни, когда я активно увлекалась этой темой, с подачи одной своей подруги для которой «вампирский вопрос» и все что с ним связно хоть как-то — больной мотив):

— Скорее всего, ваш сын унаследовал способность отца менять облик с человеческого на… эээ… нечеловеческий скажем так. Внешний вид второй ипостаси завит от того, чья же кровь оказала чуть более сильное воздействие. Две жажды — крови и плоти — столкнувшись в одном теле, не уничтожили друг друга, а ослабили, сведя необходимость своего потребления к минимуму и давая возможность утолять голод простой человеческой пищей. Пропала или не появлялась вообще боязнь солнечного света, но привязка к лунным фазам хоть и слабая, но осталась. Сильно возросла регенерация — его не может убить и кол в сердце, но раны от огня все же заживают долго и болезненно. На счет силы, ловкости и скорости я и не говорю — они поднялись на недосягаемую высоту. Явно должна быть способность к полетам без помощи магии, умение общаться с животными, мощнейшая телепатия и эмпатия и, конечно, пресловутый звериный нюх. Я почти уверена, что ваш сын единственный представитель этого нового вида. Возможно, до него такие особи и появлялись на свет, но чрезвычайно редко. Как мне думается вампиры и оборотни хоть, и не ненавидят друг друга в вашем мире, но не жаждут идти на более тесный контакт. Случаи рождения дампиров и то можно, наверное, встретить чаще.

С каждой моей фразой лица сидящих напротив меня все больше вытягивались и темнели. На них читались недоумение, неверие, любопытство и весьма неприятный для меня страх. Первым на этот раз опомнился Верих и суховато осведомился:

— И откуда у тебя такие познания в этом вопросе? У вас, что — это общедоступная информация?

Я постаралась сдержать стремящуюся на губы улыбку. Она была бы сейчас неуместна. Весьма.

— Много читала в детстве. — Такой ответ общественность категорически не понравился, и я его постаралась развернуть. — Одно время я весьма увлекалась этой темой и прошуршала все возможные источники информации. И избегая дополнительных вопросов, я сообщаю, что в моем мире есть только легенды о существах подобных вам и подавляющее большинство в обществе считает их простыми элементами фольклора. Тех же, кто утверждает их реальность, и правдивость считают чокнутыми и психами. А изучала я все это только потому, что пыталась получить ответы на серию вопросов «А что если…». И из солидарности с подругой, которая пытается отнести себя к тем самым «психам».

Долго после моих слов в комнате стояла полнейшая тишина. Мне казалась, что мои приемные родители мысленно переговариваются между собой, но все мои попытки пробиться к ним (к тому времени я основательно поднаторела в ментальных техниках) встречали глухой ментальный щит. Закончив недоступные для меня разговоры, они обратили на меня немного виноватые лица.

— Прости, за наши сомнения. Просто когда кто-то говорит о твоем ребенке то, что ты тщательно скрываешь даже от него самого, здравый смысл испаряется, и ты перестаешь что-либо понимать. — Голос у Вестии и, правда, виноватый.