Вера Кримпэлл - Яд суккуба

Блондин повернул голову и наткнулся на мой перпуганный, полный ужаса взгляд. Явно заметил неестественную бледность лица, вызванную страшной догадкой.

— Он ее… она с ним…

Я не могла выдавить из себя столь ужасное предположение, потому что это означало бы, что мы зря бежали из дома профессора Грэма, ведь в итоге все равно обе попали в тотальное рабство.

— Не знаю о чем ты подумала, но могу тебя успокоить — он до нее и не дотронулся… пока. Все ходит вокруг, пылинки сдувает, за руку держит, когда с нее…

Мужчина вдруг запнулся и снова отвел глаза, все так же устремляя взгляд вдаль.

— Около трехсот лет тому назад в наш мир пришла страшноя болезнь, — вдруг начал он, так и оставив предыдущую фразу недосказанной. — Не буду углубляться в никому не нужные объяснения и названия… скажу лишь, что ее с легкостью можно сравнить с чумой, что когда-то косила жизни на вашей Земле. Такая же безжалостная, такая же неизличимая… отвратительная в своем уродстве. Заболевший ею человек сначала просто часто болеет, потом у него пропадает зрение и обоняние, атрофируются вкусовые рецепторы… это начальная стадия болезни. Потом больной начинает терять контроль над своими конечностями, часто страдает от жара. Мучительно медленное, неотвратимое угасание длится около двух-трех десятилетий. О том, как выглядят люди на последней стадии болезни, не буду и говорить — даже опытные воины не могут сдержать тошноты от вида их искалеченных и атрофированных тел. A потом болезнь забирает самое дорогое — жизнь. У нас, бессмертных существ, владеющих всей мощью мира, вот так просто и безжалостно забирают самых дорогих нам людей! Пять летому назад мы с братьями потеряли мать, а спустя буквально несколько месяцев узнали, что заболела наша единственная сестра. Ты представляешь, что это такое: из года в год видеть, как болезнь уродует и калечит родных, стирает краски с их жизней, делает их беспомощными и слабыми? От нее нет лекарств, против нее бессильны даже самые одаренные целители. Кто-то верит, что это проклятие, а кто-то — что это кара богов. И только одно помогает спасать жизни тех, кто уже болен — особое зелье на основе крови сверх-существ, а потом… к концу лечения — полное переливание крови. Это зелье было изобретено целителями Ииператора Гранга, когда его единственный сын заболел этой ужасной болезнью. Я не могу сказать, что совсем не рад этому изобретению, но нас с братьями не устраивают методы, которыми воины Империи добывают основу для него. Не нравится, что ужас всех земель стал тем, что в вашем мире называют бизнесом для владеющих рецептом.

Нахмурившись, я переваривала полученную информацию и все никак не могла понять, что же меня настораживает. Мне даже трудно было представить себе, что ощущают люди, угасая день за днем, год за годом. Без надежды на быстрое избавление, смея лишь мечтать, чтобы кто-то прекратил их страдания.

А потом до меня вдруг дошло, что именно насторожило меня — полное переливание крови!

Это же означает, что они рассчитывает выкачать все с Аннет, чтобы полностью излечить свою сестру!

— Вы… да как вы смеете… это бесчеловечно! — закричала я, вскакивая с шезлонга. — Вы думаете Аннет заслуживает права жить меньше, чем ваша сестра?!

— Ты о чем? Мы не собираемся причинять вред твоей знакомой. В самом начале возможно, но не сейчас, — Риэн выглядел действительно оскорбленным подобным предположением с моей стороны. — Тем более наш брат нас просто убьет сделай мы что-то плохое с его зазнобой.

— И тем не менее, вы собираетесь выкачать из неё всю кровь, чтобы сделать своей сестре переливание! — продолжала орать на мага, хоть и понимала, что вся моя злость бесполезна. — Или у вас не один донор? И почему сразу не делаете полное переливание?

Последние вопрос вырвался сам по себе и я готова была понадавать себе по губам за неосторожность.

— Нельзя делать сразу полное переливание, потому как болезнь живет не только в крови, но и во всем организме. Сначала нужно излечить его, а потом уже нанести последний, сокрушительный удар по болезни. И нет у нас другого донора, поскольку для лечения женщин подходит только кровь женщины-сверха, для мужчины, соответственно — мужчины-сверха. Почему именно так — не знаю, но тем не менее, заболевшие женщины в большинстве своем заранее обречены, потому как ваши мужчины очень берегут своих самок и воинам креста редко удается отыскать достаточное количество доноров для излечения хотя бы одной больной. Особенно учитывая способ, которым они эту кровь добывают. На самом же деле нам вовсе необязательно брать всё сразу. У нас есть время, чтобы насобирать достаточно крови без вреда для здоровья Аннет, — поспешил заверил меня маг, когда я готова была разразиться бранью. — И потом… когда приехал Гираэн и показал для чего именно нужна её кровь, мы заметили, что зелье значительно прибавило в мощности. Видимо, отданная добровольно кровь обладает несравнимо более качественными свойствами, нежели забраная насильно.

— То есть вы с неё ещё и насильно выкачивали кровь, — заключила я, представляя, как, должно быть, подобная дикость напугала домашний цветочек, коим являлась Аннет. — И чего ты хочешь от меня? Тоже крови, отданной добровольно?

— К сожалению, твоя кровь слишком слаба, поэтому нет — от тебя нам ничего не надо… Ну, я ответил на твои вопросы относительно причин, по которым мы похитили и удерживаем Аннет. Более того, могу тебя заверить — с неё разве что пылинки не сдувают, выполняют любые её капризы. Пожелала послать весточку брату — сгонял Дэруэн, стукнуло в голову изойтись от переживаний за знакомую суккубу — и вот я здесь, — закончил Риэн и даже руки развел в стороны.

— И почему мне слабо верится во все это? — подозрительно поинтересовалась я.

— Твоё недоверие вполне понятно, учитывая обстоятельства нашего знакомства, — кивнул маг.

— Поэтому я предлагаю тебе на данном этапе нашего общения помощь в обустройстве собственной жизни в каком-то живописном уголке вашего мира. При этом я могу помочь тебе не только попасть в этот самый уголок, но также обеспечу всем необходимым: документами, деньгами, домом. Ну и, конечно, амулетом, который скроет твою истинную сущность от тебе подобных.

Пока Риэн говорил, я все больше подавалась вперёд, не веря собственным ушам. Так что к тому моменту, как он закончил свою речь, я едва не вывалилась из шезлонга. Вот только жизнь уже давным-давно научила меня, что верить в доброту человеческую, бескорыстную, в большинстве случаев, не стоит. Так что, как бы не велико было желание расплыться в глупой благодатной улыбке, а ещё лучше — завизжать от свалившегося на меня вселенского счастья, я эти порывы в себе подавила.