Руперт Маунтджой - Интимные записки английского денди эпохи короля Эдуарда

— Нет, я никогда раньше не делал этого, — робко признался я, чувствуя, что опять краснею, боясь, что она засмеётся, услышав такое признание.

Но нет — напротив, она восторженно захлопала в ладоши:

— Не сочти меня назойливым, но когда ты в первый раз… ну, ты понимаешь…

— Первый раз трахалась? — перебила она меня. Она прекрасно видела, что я ещё слишком неопытен, чтобы называть вещи своими именами. — Ничего не имею против того, чтобы рассказать тебе об этом. Садись поближе и, пока сохнет моё бельё, я тебе всё расскажу.

Полагаю, что я всегда была привязана к лучшему другу моего брата, Рональду Грейфрайерсу. Рональд и Хамфри выступают за команду гребцов Кембриджского Университета, и во время каникул им приходится много работать, чтобы подтянуть учёбу, а особенно юриспруденцию. Ведь во время семестра они больше времени проводят на реке, чем в библиотеке. Так уж вышло, что в прошлом году Рональд гостил у нас во время рождественских каникул, и, естественно, и он, и Хамфри были приглашены на мой день рождения 8 декабря. Если ты понимаешь, ты тоже был среди приглашённых, но ты вынужден был отказаться, так как у твоих родителей были другие планы: вы все вместе собирались навестить в Лондоне твоего дядюшку, члена парламента.

— A-а, это дядя Эдмунд, член парламента от Либеральной партии по Западному Бристолю, — ответил я мрачно. — Я тогда был этим ужасно расстроен, но родители настояли, чтобы я поехал вместе с ними. Видишь ли, дядя Эдмунд решил, что экскурсия в Палату общин будет весьма полезна для меня и поможет начать лучше разбираться в политике. Должен признать, что эта поездка оказалась очень интересной, но я всё равно предпочёл бы пойти к тебе на день рожденья!

— Не переживай, будут и другие праздники — в любом случае, это был очень небольшой приём для узкого круга друзей. Танцев не было, но мы играли в разные игры, шарады и всё такое. Было довольно весело. Когда гости разъехались, родители отправились спать, посоветовав мне последовать их примеру. Я сначала действительно отправилась в свою комнату, но спать мне совершенно не хотелось, хотя было уже поздно. Я посмотрела на себя в зеркало и осталась вполне довольна увиденным: платье, сшитое для меня мисс Фоггин из Хэррогейта, очень шло мне. Это было вечернее платье с декольте настолько глубоким, насколько позволила мама. Она же настояла, чтобы оно было отделано кружевом. Я сняла платье и отстегнула лиф. Затем я сняла кружева, что тоже было совсем нетрудно. Когда я опять надела платье, ложбинка между грудями была отчётливо видна, если я чуть-чуть наклонялась вперёд. Грудь теперь была едва прикрыта. Я дотронулась до сосков и подумала, что, если бы то же самое сделал Рональд, это доставило бы мне ни с чем не сравнимое удовольствие.

Как я уже сказала, спать мне совсем не хотелось, и я тихонько спустилась в библиотеку почитать вечернюю газету, которую ещё не успела просмотреть. По крайней мере, я искренно полагала, что спускаюсь вниз только для этого. Казалось, что внизу никого не было, хотя свет горел. Армстронг обычно запирает двери не раньше полуночи, поэтому я ничуть не испугалась, когда услышала, что в гостиной кто-то есть. Я открыла дверь и была приятно удивлена, увидев там Рональда, который читал какой-то учебник.

«Привет, Рональд. Все ещё здесь? Хамфри и в голову бы не пришло заниматься в такое время», — сказала я.

Он поднялся со стула и усмехнулся: «Зато он работает гораздо упорнее меня. В противном случае он уж точно был бы здесь и готовился к этим чёртовым экзаменам. Чёрт возьми, Диана, ты выглядишь потрясающе. Подожди, что-то в тебе изменилось, но никак не пойму — что именно. Ну-ка, ну-ка… Понял, это что-то с платьем. Куда ты дела белое кружево?»

Его вопрос совсем не смутил меня:

«Если тебе это действительно интересно, я решила, что гораздо приятнее видеть мою фигуру, а не этот кусок тряпки».

Он отложил книгу и подошёл ко мне. «Полностью согласен с тобой».

Отчего-то его голос звучал хрипло.

«А я ведь помню времена, когда твоя грудь была такой же плоской, как моя».

«Но не больше, — засмеялась я и коснулась его руки. — Мне уже шестнадцать, и тело моё — уже не тело ребёнка».

По его лицу я поняла, что он изо всех сил старается держать себя в руках, когда я, намеренно наклонившись вперёд, явила его восхищённому взору свою обнажённую грудь.

Он с трудом перевёл дыхание, но ничего не сказал, хотя я видела, что мои молочно-белые полушария произвели на него впечатление. Я пристально посмотрела на него и мягко сказала:

— «Может, присядем и поговорим?»

Он молча взял меня за руку, и мы направились к «честерфильду». [3] Это большой, довольно жёсткий диван, обычно обтянутый кожей, очень популярный в Англии в зажиточных семьях в эпоху Виктории и Эдуарда.

Я прекрасно знала, что Рональд просто умирает от желания дотронуться до меня, но он ждал приглашения или какого-то знака с моей стороны, поэтому какое-то время мы просто сидели на диване и болтали. Через некоторое время я решила, что мне придётся самой сделать первый шаг, поэтому я тихонько положила руку ему на плечо. И это подействовало! Я даже не ожидала, что он отреагирует так быстро. Неожиданно он схватил меня, повернул к себе лицом и запечатлел на моих губах страстный поцелуй.

По моему телу прошла дрожь возбуждения. В его поцелуе было что-то такое, на что не ответить я не могла.

«Диана, ты всегда казалась мне воплощением женской красоты», — пробормотал он.

«А яснее ты выразиться не можешь? Зачем так много слов?» — поинтересовалась я, хотя прекрасно поняла смысл его слов.

Рональд сглотнул и сказал:

«Я хочу сказать, моя прелестница, что умираю от желания заняться с тобой любовью».

«Раньше ты никогда не говорил ничего подобного», — улыбнулась я, поглаживая его пылающую щёку.

«Во-первых, ты — сестра моего лучшего друга, а во-вторых, я бы никогда не воспользовался соблазном заняться этим с маленькой девочкой», — пылко ответил он.

«Такая откровенность делает тебе честь. Однако чувственные радости не являются для меня чем-то абсолютно неизведанным, хотя я ещё ни с кем не занималась любовью — но сейчас как раз подходящее время восполнить этот пробел, потому что, как говорится:

Рональд улыбнулся, хотя стишки, процитированные мной, были грубоваты, а его рука соскользнула с моего плеча, и он заключил меня в свои объятия. Когда наши губы слились в страстном поцелуе, я почувствовала, как его рука нежно коснулась моей груди. В то же мгновение его язык проник в мой рот. Потом я почувствовала, что его руки высвободили мою грудь и начали виртуозную игру, то очерчивая круги вокруг моих твердеющих сосков кончиками пальцев, то потирая их ладонями. Наконец мои соски встали, словно маленькие розовые пули.