Лариса Кондрашова - Обратная сторона личной свободы

Балабол.

Как-то все у них произошло в первый раз странно. Слишком узнаваемо, что ли. Будто они жили вместе уже много лет и знали друг о друге все. Что кому нравится, кто как любит. По крайней мере Людмила даже охрипла от крика, который не могла сдержать, а Димка закусывал губу, чтобы не следовать ее примеру, и лишь тихо постанывал.

Потом он продолжал обнимать Люду, уткнувшись носом в ее шею.

– Я сразу понял, что это ты.

– В каком смысле?

– Что мы подойдем друг другу.

– Неужели это так редко бывает? Мужчины и женщины ведь созданы друг для друга. С универсальной резьбой, – грубовато пошутила она, потому что даже испугалась собственной реакции на то, что всегда считала не слишком интересным. Успокоила себя тем, что, как медик, она может говорить в таком тоне.

Оказалось, что она вовсе не безразлична к сексу и ей нравится заниматься этим именно с Димкой, потому что он открыл ей новый мир ощущений, для которого надо было… может, и не любить друг друга, но по крайней мере чувствовать себя единым существом… И звезды за окном теперь вспыхивали у нее перед глазами и сердце падало куда-то вниз, и замирало, и начинало учащенно биться, и от этих чувств хотелось плакать.

– Ради тебя я мог бы дезертировать из армии, – сказал он, не обращая внимания на ее приколы.

– Еще чего придумал! Я тебя и так подожду.

– А давай ты переедешь ко мне и будешь жить здесь, в моей мастерской? А когда я вернусь, мы поженимся.

С кровати, на которой они лежали, Людмила окинула взглядом квартиру, которая, видимо, была когда-то однокомнатной, а теперь безо всяких перегородок, кроме кабинетика задумчивости, была единым целым – даже кухня не выглядела отдельным помещением. Так, плита за решетчатой перегородкой и окно, в которое еда, надо понимать, передавалась в многофункциональный холл.

В холле повсюду стояли картины. А у стены – полки с красками и всякими художническими принадлежностями. И вот здесь Людмиле предлагали жить?

С другой стороны, бабка в этой квартире-мастерской ее никогда не найдет… Хотя при чем здесь бабка? На самом деле Людмиле хотелось бы приходить сюда после работы, смотреть на город днем и на звездное небо ночью. И ждать, когда хозяин вернется домой…

Бабку она видеть не хотела. И с родителями созваниваться – тоже.

Как бы Димка ни уверял, что своих родственников Люда скоро простит, она все еще тянула, все думала, что мама с отчимом перед ней виноваты, несмотря ни на что. Наверное, потому, что прости их и автоматически сама станешь виноватой. Ишь как она легко раздала всем сестрам по серьгам!

Если быть справедливой, Людмиле сначала надо разобраться в себе.

– А ты не передумаешь? – сказала она вслух вопросом на вопрос. Правда, после него было сказано еще кое-что, но она старалась об этом не думать. По крайней мере пока. «Посмотрим», – могла бы сказать она, но это его предложение не стала уточнять. А вдруг он сказал просто так? Ну как в том дурном анекдоте: «Ты же говорил, что на мне женишься! – Мало ли, что я говорил на тебе».

– Крокодилы назад не пятятся! – сказал он смешную фразу.

– Разве ты крокодил? – прыснула она.

– Еще какой!

И легонько ткнул ее пальцем в живот, она куснула его за плечо, и оба начали барахтаться, как два шаловливых щенка. Да они, наверное, и были бы щенками для кого-то, кто стал бы наблюдать их со стороны.

Как это, оказывается, здорово, когда не надо ни притворяться, ни вздрагивать от неверного движения, ни ждать какого-нибудь непристойного предложения, ни стесняться… А все происходит естественно, как дыхание, как жизнь…

Он что-то сказал… Чтобы Люда осталась здесь, в его квартире.

– Жить здесь? А что, надо подумать!

– А я буду звонить тебе и сообщать, когда приду. А ты будешь готовить обед… Кстати, ты умеешь готовить?

– Самое необходимое – умею, а остальное – научусь!

– Я подарю тебе поваренную книгу, и ты станешь все кулинарные эксперименты проверять на мне. Представляю, как я теперь стану жить от одного увольнения до другого, и помирюсь с прапорщиком… Я даже стану его любить…

Людмила, не выдержав, рассмеялась:

– Вот этого не надо, народ не так поймет. У нас на экране и так слишком много мужской любви. – А потом она вспомнила: – Вообще-то я уже снимаю квартиру…

По настоянию мамы Люда и в самом деле сняла для себя однокомнатную квартиру. Совсем недалеко от аптеки, где она по ночам работала.

Теперь, если соглашаться на Димкино предложение, можно не продлевать оплату за квартиру. И в самом деле, для нее она слишком дорога. Получается, что Люда слишком завязывается на родительские деньги.

Когда вечером молодые люди расставались, Димка повторил свое предложение:

– В самом деле живи у меня. Я позвоню сестре, чтобы она больше сюда не приходила.

И Люда согласилась. Проводила Димку до контрольно-пропускного пункта. У него было увольнение до одиннадцати часов вечера, и оставалось еще двадцать минут, так что потом он стал провожать ее.

– Теперь я буду волноваться за тебя, – сказал он и остановил такси. – Отсюда до моего дома недалеко. Вот возьми. Семьдесят рублей. Тебе должно хватить. – И, заметив, что она улыбается, горячо пообещал: – Вот видишь, я заработаю столько денег, что ты никогда не будешь знать в них нужды!

«Мальчишка совсем», – подумала она нежно, хотя Димка был старше ее на три с лишним года.

Люда добралась до квартиры, в которой ей предстояло теперь жить, без приключений. Завтра она поедет на свою старую квартиру и принесет оттуда сумку с вещами.

Можно было бы позвонить, сообщить матери свой новый адрес… Скорее всего она уже приехала и тщетно названивает доченьке по городскому телефону. Ничего, в крайнем случае позвонит на мобильник.

И тут же горько усмехнулась: размечталась! Мать о ней волнуется! У родительницы хлопот хватает с Максом. Ребенок во второй класс пойдет.

И опять такой она показалась себе беззащитной, такой никому не нужной, даже Димке, что захотелось сделать что-то такое с собой… Стереть себя с лица земли, вот что!

Хотя минуту спустя ей стало стыдно от того, что позволяет заводиться в голове подобным мыслям. Разве она истеричка? Разве совсем беспомощная настолько, что сама не может о себе позаботиться?!

Как все-таки тяжело. Как больно вдруг открыть для себя собственную ненужность. И уговаривать, что это не так. Когда можно всего лишь выпить несколько пачек снотворного – и больше никаких проблем решать не надо.

Однако стоит такой мысли появиться, и, похоже, она уже не уходит. И приводит за собой еще ворох таких же мыслей. Отстаньте от меня все!

Ведь все хорошо. Откуда у нее такое беспокойство? Ни с того ни с сего ее начинает колбасить. На ровном месте! Димка не попросил у нее сотовый телефон. Был уверен, что она никуда из его квартиры не уйдет и потому он в любое время может позвонить сюда? Непонятно, что плохого в том, что он ей доверяет? Он даже не знает, где она живет, и не поинтересовался.