Лариса Кондрашова - Обратная сторона личной свободы

Он и Людмилу кое-чему научил. Например, не бояться трудностей и не отступать в достижении своих целей.

Нет, без него она бы совсем пропала. По крайней мере после того бабкиного выступления, в некотором роде не поддающегося объяснению. Чего это она столько лет молчала, а потом в самый неподходящий момент вдруг распустила язык?

Того, что случилось позднее, и сама Алла Леонидовна никак не ожидала. По крайней мере о том, что Людка вдруг соберет сумку и уйдет, она и думать не думала.

Потому, когда внучка, наоравшись, ушла в свою комнату и в ней закрылась, Алла Леонидовна решила: перебесится. Так уже было. И закрывалась, и днями не разговаривала, а потом – ничего. Людмила отходчивая.

Правда, о том, что никогда прежде свою внучку она так не обижала, не подумала. И преспокойно пошла в магазин, куда сегодня должны были завезти дешевые мандарины. Ей об этом знакомая продавщица говорила. Вроде раза в полтора дешевле, чем на рынке. Алла Леонидовна и взяла сумку побольше. Килограмма два купить, а то и три.

Но когда внучка не вышла к ужину и вообще не подавала никаких звуков, в комнату к ней заглянула. Вначале осторожно тронула дверь, не заперто ли, а когда вошла и увидела, что никого нет, почувствовала некоторый холодок: что она скажет дочери? В первый раз ей придется оправдываться и что-то лепетать, объясняя уход Людмилы из дома.

А вечером позвонила Вероника. Материнское сердце – вещун, высоким штилем подумала Алла Леонидовна, но почти тут же явственно усмехнулась: хорошо, Вероника не видит этой ее ухмылки. Да если бы и увидела, вряд ли чего-нибудь бы сказала. Боится мать до сих пор!

Но и здесь она ошиблась, потому что Вероника вдруг потребовала позвать к телефону Людочку. Именно так она и сказала. Послушала бы, какими словами обогатился лексикон ее прекрасной Людочки! Как ловко она матерится, не обращая внимания ни на присутствие пожилого человека, ни своего жениха.

От злости она впервые сказала так о себе: пожилой человек. Хотя на самом деле пожилой себя вовсе не считала.

– Ее нет дома, – вынуждена была сказать правду Алла Леонидовна.

– Как так, нету? – заквохтала Вероника. – У вас же девять часов вечера!

Иной раз даже послушная доченька ее раздражала. Так уж она хлопочет, так переживает!.. Если ты такая заботливая мать, зачем дочку от себя отправила? Переложила свою заботу на чужие плечи и думала, проблем не будет? Рассосется само собой?

– У нас-то девять, а вот тебе чего не спится среди ночи? – вопросом на вопрос ответила Алла Леонидовна.

– Сама не знаю чего, – призналась дочь. – Проснулась от дурного предчувствия. Сон такой страшный приснился… Так ты не сказала, где моя дочь.

И тут Аллу Леонидовну прорвало. Она уже не думала о том, что дочь теперь лишит ее содержания, что станет обвинять во всем, а то еще прикатит со своих северов.

Ничего, пусть все знает! Пусть поймет, каково живется здесь ее матери, на плечи которой прекрасные супруги взвалили воспитание своей ненормальной доченьки!

– Ты знаешь, я человек больной, – начала она свою длинную обличительную речь. – У меня гипертония. У меня сердце, не говоря уже о печени…

– Мама, при чем здесь твое здоровье? Я спрашиваю: где Людмила?

Вот, теперь она еще и повышает голос на мать. Ее даже не волнует, что та далеко не так здорова, как Веронике в своем далеке кажется.

Это разозлит и святого.

– Я не знаю! – закричала Алла Леонидовна. – В то время, как мне пришлось уйти в магазин, купить, между прочим, для нее фруктов, ты же знаешь, я слежу, чтобы в пище было достаточно витаминов, эта неблагодарная особа, эта мерзавка собрала свои вещички и улизнула!

– Куда? – растерянно спросила Вероника.

– Не знаю, – язвительно повторила мать, – может, к одному из своих хахалей!

– Каких хахалей, мама, она же еще девочка совсем, ей только через два месяца восемнадцать исполнится.

– Из молодых, да ранняя, – не стала жалеть дочь Алла Леонидовна. Пусть знает, кого вырастила! – Так что, извини, дать ее новый адрес я не могу. Не знаю!

И она со злостью бросила трубку на рычаг. Как они ей все надоели! Почему женщина, вырастив своих детей, все равно не может быть свободной и жить так, как ей хочется?

За свою внучку она не беспокоилась. Такие, как Людмила, в огне не горят и в воде не тонут! Поскитается по чужим людям и вернется. Денег у нее нет. Если мать, конечно, тайком не присылала ей… То есть извещения с переводами она никогда не видела, но эти чадолюбивые родители могут пускаться на всякие хитрости. Например, высылать деньги на «до востребования».

Она и не догадывалась, что угодила в самую точку. Вероника изредка высылала кое-какие деньги дочери. Говорила: а вдруг понадобятся?

И еще в одном Алла Леонидовна оказалась права: Людмиле таки пришлось скитаться.

Вначале она, как и собиралась, пожила у девчонок. И одна из них уже на второй день нашла ей подработку – ходить на дом к одной бабульке делать уколы. Старушка оказалась из обеспеченной семьи, за работу расплачивалась сразу, что сняло проблему с отсутствием денег.

Потом она заглянула на почту, и там оказалось два перевода от мамы. Один лежал уже месяц, и девушка сказала ей, что деньги собирались отправлять обратно.

Потом Людмила уже самостоятельно по объявлению устроилась в аптеку, куда ее взяли ночным фармацевтом.

Работа, надо сказать, была не очень трудная, потому что по ночам мало кто приходил за лекарствами.

В двенадцать часов входную дверь, забранную решеткой, закрывали изнутри на замок. А если кому срочно требовалось лекарство, покупатели звонили в звонок, и фармацевт отпускала лекарство через маленькое, тоже зарешеченное окно.

Отпустив очередного клиента, Люда опять падала на свой топчанчик и засыпала. Бессонницей она, к счастью, не страдала.

А поскольку ей даже удавалось высыпаться, она почти не зависела от девчонок, у которых оставила свою сумку с вещами и куда могла приходить переодеваться, предварительно приняв душ.

В этом – в возможности поплескаться – подруги ее не ограничивали, так что со временем Людмила, как в анекдоте, могла сказать себе: жизнь налаживается!

Она подумывала, не поискать ли номер в какой-нибудь недорогой гостинице, но таких не знала. А может, их и не было. В действующих гостиницах самый скромный номер на один день стоил как раз ее месячную стипендию…

Несколько дней она пожила у Тамары Водопьяновой. Пожалуй, единственной своей подруги, хотя прежде общались они в основном на занятиях или между парами.

Приняли ее Водопьяновы хорошо, выделили целую комнату в своем огромном доме.

– Живи сколько хочешь, – сказала Тамарина мама, Юлия Витальевна.

Но ей было неудобно.

Пару раз она сходили в кафе с Тамарой и один раз с ее бойфрендом, о котором маме строго-настрого было запрещено даже заикаться.