Надежда Днепровская - Визави французского агента

В середине августа 1972 года Марсель и Бернар были направлены на работу в СССР. С ними приехали Луи и Мигель; ребята, которые уже год до этого работали в Польше.

Это был своеобразный эксперимент. Четверо молодых французов приехали в СССР изучать экономику и политику, совершенствовать русский язык. Это называли «обучением по обмену». В то же время они должны были выполнять поручения по координации общих интересов СССР и Франции в странах третьего мира.

Французы приехали, закончив Дипломатическую академию, во всяком случае, диплом у них был, а четверо русских юношей, дети членов политбюро или других высокопоставленных чиновников, поехали по обмену в Сорбонну, с повышенной государственной стипендией, чтобы они достойно представляли в капиталистической стране облик советского человека.

Поселили французов в специально оборудованные квартиры в общежитии для иностранных студентов. Их совершенно не волновали ни вахтеры, которые после 23.00 никого не впускали, ни подслушивающие устройства, которые они во множестве обнаружили в своей двухкомнатной квартирке – в своем Корпусе они видели и не такое…

Марсель в первые дни бродил по Москве. Особенно его поразило изобилие общественного транспорта. Можно было добраться до любого места в городе на метро, на автобусе, трамвае, троллейбусе. Но, простояв однажды больше часа на остановке и взяв штурмом автобус, стал реже ездить на окраины.

С Бернаром они нашли удобный манеж в Сокольниках, где можно было поездить верхом. Не то что бы они обожали лошадей, но у них должны были быть места, где можно поговорить, встретиться, ведь на лошадь не повесишь «жучок», а если и повесишь, то он может легко «потеряться».

Однажды, уже в середине сентября, Марсель возвращался с тренировки по парку Сокольники и вдруг увидел юную девушку, которая стояла за этюдником и писала аллею, усыпанную листьями. Он остановился, не в силах оторвать от нее глаз. Девушка была озарена солнечным светом, вокруг нее клубилось золотое пламя. Марсель иногда видел цветные блики вокруг людей, он не называл их аурой, но прекрасно отдавал себе отчет об эмоциональном состоянии этих людей, об их намерениях. Это происходило всегда спонтанно. И сейчас он смотрел на это золотое облако и не знал что делать. Такого он еще не видел…

Марсель все же подошел. На его счастье, у ножки этюдника он заметил тюбик краски. Он поднял его и коснулся плеча девушки, чтобы отдать.

Девушка резко обернулась, и вдруг сказала:

– Qu'est се que c'est?

Марсель был сражен. Здесь, в русском лесу, с ним разговаривает по-французски милая девушка! Он смотрел на нее, но золотые блики мешали как следует рассмотреть ее черты. Он начал быстро говорить о том, какое это чудо – встретить здесь, так далеко от Франции, художницу-соотечественницу, такую симпатичную! Как она здесь оказалась?

Девушка смотрела на него во все глаза и радостно улыбалась.

– Все? – спросила она.

Оказалось, что по-французски она знала только одну эту фразу. Они стали разговаривать по-русски, и так свободно, будто знали друг друга всю жизнь.

Марсель спросил ее, почему она рисует то, что ей не нравится, а она удивилась, откуда он это знает. Но это же видно! Он ощущал ее тепло, золотистое дрожание воздуха вокруг ее тела, сердце так колотилось в его груди, что он почти не слышал себя, зато ее голос мягкой волной ложился на душу… Она обещала прийти завтра…

Когда Бернар увидел Марселя, то, не дав ему открыть рот, увел на улицу.

– Ты что? Влюбился?

– Откуда ты знаешь?

– Ну, знаешь, у тебя такое лицо!

– Какое?

– Идиота. Что с тобой? Ты что, девчонок не видал?

– Нет! Таких – никогда!

– Каких таких? Расскажи мне о ней, и пойдем – я куплю тебе лимон.

– А лимон-то зачем?

– Больно у тебя рожа сладкая и счастливая.

– Вот так всегда. Опустил на землю. Все равно, она – особенная.

– Блондинка? – заинтересованно спросил Бернар.

– Вроде нет…

– Да, здорово тебя шарахнуло! Этот подлец Амур постарался от души! Не стрелкой в тебя, а прямо из Калашникова.

– Наверное.

На следующий день Марселю стало еще «хуже».

Бернар ухаживал за Марселем, как за тяжело больным. Он не хотел ни есть, ни пить, просто стоял у окна с мечтательным выражением лица… Пришлось насильно вытащить друга на улицу и они отправились бродить по Москве. Как-то незаметно попали на Ордынку и обнаружили красивую церковь, одну из немногих действующих в то время. Марсель вдруг замер и потянул за собой друга. Войдя в храм, он сразу направился к одной иконе и встал на колени.

– Это она.

– Не богохульствуй – это Богородица.

– Посмотри, она так же светится.

– Нет, ты точно чокнулся. Пойдем-пойдем, я тебе тепленького молочка дам.

Бернар тормошил его изо всех сил.

– Может она из КГБ?

– Ты что? Она же художник! Только… как же я смогу с ней встречаться? Ведь ее тут же завербуют?

– Мон дьё! Наконец-то ты сказал что-то разумное!

– Но как же быть? Я не могу с ней не встречаться! Я умру!

– Не драматизируй. Придумаем что-нибудь!

– Я ничего не могу придумать!

– Да, ладно, возьми себя в руки! Совсем мозги отшибло! Ну, вот, когда мы сюда приехали, к тебе клеилась Света – студентка, помнишь?

Марсель посмотрел на Бернара отсутствующим взглядом, потом в глазах у него забрезжило понимание.

– Ну, вспомнил? Так вот тебе надо с ней теснее общаться, чтобы ребята из КГБ могли тебя контролировать.

– Она такая скучная, ее интересуют только тряпки и косметика.

– Но это нормально для женщин!

– Видно придется…

Когда Марсель познакомил Надежду со своими друзьями, Бернар пытался понять, что в этой девчонке такого, что свело его друга с ума.

Свеженькое личико, фигура мальчишеская – широкие плечи и маленькая попка.

Но она всегда была приветливой, покоряя всех своей улыбкой.

Ее лицо было как открытая книга, ее чувства мгновенно в ней отражались…

Марселю пришлось встречаться с Надеждой большей частью в общественных местах, в кино, в компаниях, а когда она научилась ездить верхом, то на тренировках в манеже.

Это было самое прекрасное время для Марселя, он был весел и, хотя иногда пытался напускать на себя суровый вид, у него это не получалось.

Шарикоподшипниковская, Автозаводская, Велозаводская улица, и среди этих технических названий, вдруг – Пересветов переулок. Там, на территории завода Динамо, стояла обезглавленная церковь Рождества Богородицы, в которой находились могилы героев Куликовской битвы, Пересвета и Ослябли. Их надгробия использовались для платформы мощного электромотора. Вокруг находились и другие заводы, о назначении которых говорили названия улиц. Это был рабочий район, там, среди деревянных бараков и прошло мое раннее детство.